proxy  статьи  библиотека  softice  free_юр.консультация  hard  iptv

 

Organised Crime Policies: Russia
2003
by Tomas Kruessmann

Томас Крюссманн
Организованная преступность в Европе: концепции, модели и политика борьбы в Европейском Союзе и за его пределами

Стратегия борьбы с организованной преступностью: Россия

Перевод Буряк М., аспирантки ДВГУ

I. Новейшие исследования в сфере борьбы с организованной преступностью

1. Представления об организованной преступности

В течение последних 20 лет политика борьбы с организованной преступностью в России находится под пристальным вниманием не только россиян, но и специалистов правоохранительных органов всего мира. Однако, она, как и многие другие проблемы в ходе противоречивого пути развития современной России, претерпела ярко выраженные взлеты и падения. Кроме того, иногда прослеживается поразительная разница между представлениями внешних наблюдателей и внутренними перспективами, определяемыми российскими учёными, работающими по проблеме.

Российская литература, специально посвященная организованной преступности, в отличие от традиционного бандитизма и экономической преступности в сфере развивающегося кооперативного сектора, появилась лишь в конце 80-х годов. Однако, несмотря на своевременное предостережение, содержавшееся в первой книге, разработчики амбициозной программы российской приватизации продолжили УпреобразовыватьФ и УмодернизироватьФ государственный сектор экономики, серьезно не затрагивая силы, действующие под тонким слоем легальной экономики. И только когда ваучерная приватизация была закончена, появились данные, свидетельствующие о том, что большая часть приватизированных активов оказалась в руках новой разновидности УтеневыхФ бизнесменов и олигархов.

В то время, когда западный мир был удивлен и шокирован (Албини и другие, 1995; Хэндилмэн, 1994; Джанкевикс, 1995; Лейтзел и другие, 1995; Шелли, 1995; Ваксберг, 1992), в российских экономических журналах появилось множество статей о криминогенной сущности приватизационного законодательства, повсеместном стремлении руководителей предприятий вмешаться в приватизационные процессы и манипулировать собраниями акционеров. Нет оправдания тому, что подспудную криминализацию экономики проморгали.

Организованная преступность, таким образом, стала центральной темой любого рассуждения об обществе в целом, его несбалансированности и очевидной несправедливости. Однако в отличие от Запада, рассматривающего организованную преступность как специфическую криминальную угрозу среди прочих, принципиально отличных и непохожих в большей или меньшей степени на здоровую социальную среду, большинство россиян воспринимает ее как вездесущий феномен. В повседневной жизни времен ельцинской эпохи люди часто сталкивались с криминализацией экономики и повсеместной коррупцией. На политической арене организованная преступность проявилась в воцарении олигархов, кремлевских чиновников и печально знаменитой семьи Ельцина. С другой стороны, правоприменители следовали примеру генерала Гурова, начальника Шестого Управления по борьбе с организованной преступностью МВД СССР, который объявил организованную преступность основной угрозой российской государственности. В целом, в России существовало множество точек зрения на организованную преступность, колебавшихся от фатализма Уона во всем виноватаФ до технократического УаситивизмаФ. Существование УбумтаунФ-экономики, возглавляемой Убаронами-грабителямиФ, прекратилось лишь валютным крахом в августе 1998 г., уничтожившим большинство так называемых банков и финансовых посредников, управляемых организованной преступностью.

2. Последние исследования

Разность восприятия организованной преступности на Востоке и на Западе отражена в последних исследованиях стратегий борьбы с феноменом. В западной литературе шумиха вокруг Урусской мафииФ повлекла за собой рост заинтересованности в оказании взаимной правовой помощи и сотрудничестве правоохранительных органов (например, Абрамовский 1996, Аснис 1996, Шелли 2002, Синурая 1995, Соломонов 1999, Вассало 1996). Однако большинство этих исследований написано с позиций международного права и политологии. ёридические разработки о правовых вопросах борьбы с организованной преступности в Европе, за редкими исключениями (например, Галеотти 1993, Крюсманн 2001, Ламмих 1993), отсутствуют, и даже последние исследования Института Макса Планка по проблемам правовых методов борьбы с организованной преступностью (Гропп/Хьюбер 2001) Россию не включают.

Не лучше обстоит дело и с внутренними российскими исследованиями стратегий борьбы с организованной преступностью. Наряду с не иссякающим в течение последних десяти лет потоком статей и книг в российской правовой литературе, связанных с тем или иным аспектом проблемы, Каминский и другие (2002: 2) отмечают отсутствие комплексного анализа правоприменительных инициатив. Однако основная причина этой, казалось бы, противоречивой ситуации лежит в организационной структуре правовых мер самих по себе, поскольку они по своей сути фрагментарны и, следовательно, сложно их рассматривать в системе. Вдобавок, чем более размытая и вялая борьба ведется с организованной преступностью, тем меньше существует мотиваций к привлечению ресурсов и приложению энергии в исследовательских проектах. (Овчинский 2001, Номоконов 2001 и 2002, Репецкая 2001).

К несчастью, количество высококачественных работ высших научно-исследовательских учреждений МВД и Генеральной прокуратуры чрезвычайно мало. Несмотря на то, что правоохранительные органы содержат сеть престижных университетов и институтов по всей стране, и то, что постоянно защищаются диссертации по праву, большинство которых посвящено проблемам правоприменительной деятельности, все это, как правило, довольно среднего качества. Но есть и положительные примеры: финансируемая США сеть исследовательских центров под руководством Центра по изучению транснациональной преступности и коррупции Американского университета, возглавляемого Луиз Шелли, достигла впечатляющих результатов в проведении передовых исследований молодыми учеными.

Последнее обстоятельство, негативно сказывающееся на состоянии исследований стратегии борьбы с организованной преступностью, Ц повсеместное негативное отношение российских властей к проведению исследований. Хотя в США деятельность по поддержанию правопорядка признанно входит в предмет криминологии, она не ставится во главу угла, в отличие от европейской криминологической традиции, к которой относится и Россия, где сильны Умилитаристские обычаиФ в деятельности полиции. Конечно, трудно определить причину и следствие, но российские правоохранительные органы традиционно воспринимают любое изучение практики их деятельности как стремление вытащить на публику грязное бельё, и, следовательно, пресекают все попытки проведения таковых. Еще хуже дело обстоит с Федеральной службой безопасности. После публичного выказывания готовности КГБ к взаимодействию в борьбе с организованной преступности на заре независимости РСФСР, теперь ФСБ вернуло многое из составляющих репутацию и предназначение своих предшественников. В духе этой новой фазы развития - возвращение к традиционной секретности, что делает ФСБ в целом закрытым для исследователей.

II. Краткий обзор стратегий борьбы с организованной преступность

1. Введение

Большинство российских исследователей согласны, что дискуссия об организованной преступности и методах борьбы с ней в целом является частью общей полемики о преступности последних перестроечных лет. В условиях, когда кооперативы все больше и больше использовались как способ растаскивания государственных активов, Горбачев, используя свои новые президентские полномочия, издал серию указов, прямо направленных на борьбу с организованной преступностью, при этом не содержащих самого этого термина. Наряду с последней тщетной попыткой советского правительства утвердить свою власть, возникло УмеждуцарствиеФ: период постыдной Увойны законовФ между Советским Союзом и РСФСР создал почву для продолжения на территории всей страны того, что впоследствии для приличия было названо Успонтанной приватизациейФ. Только когда российское правительство вновь взяло процесс приватизации под контроль вслед за августовским путчем 1991 г., ситуация изменилась.

В получившей независимость РСФСР - как и в современной России - до недавнего времени все споры о стратегии борьбы с организованной преступностью разворачивались главным образом вокруг репрессивной модели противодействия ОП. Только в сфере коррупции и отмывания доходов главенствуют новые подходы, охватывающие больший диапазон правовых инициатив (например, aдминистративное право) и профилактические мероприятия. Кроме того, именно в этой области давление со стороны мирового сообщества на российские власти принесло свои плоды.

2. Репрессивные подходы к борьбе с организованной преступностью

В России исторически репрессивные подходы к борьбе с организованной преступностью соответствуют устремлениям сотрудников правоохранительных органов (Бэкман 2000: 260). Однако даже в рамках таких взглядов можно выделить ряд различий между официальным подходом, склоняющимся к реализации программных кампаний, и научным и политическим, ставящим во главу угла правовые и политически меры борьбы.

1. Программы борьбы с организованной преступностью

Совет безопасности РФ наделен достаточными полномочиями в сфере реализации правоприменительных программ для определения приоритетов и порядка их исполнения. 8 октября 1992 года в его рамках была создана Межведомственная комиссия по борьбе с организованной преступностью и коррупцией, задача которой - координировать работу МВД, Министерства обороны, Министерства безопасности (ранее), Таможенного комитета и Комиссии по экспортному контролю. Однако поставленная цель Ц защита граждан и усиление борьбы с преступностью вскоре была положена на алтарь войны за власть между Президентом Ельциным и Верховным Советом. Учредительным нормативным актом главой Межведомственного комитета был назначен генерал Руцкой, позже ставший вице-президентом и верным союзником Верховного Совета. Но это случилось после того, как в апреле 1993 референдум подтвердил полномочия Ельцина на продолжение программы экономических реформ, что сдвинуло с мертвой точки ситуацию с Межведомственной комиссией и Верховным Советом. Ельцин отстранил Руцкого и объявил персонально себя ответственным за деятельность Комиссии. И все же она смогла приступить к реализации своих задач только после разгона Верховного Совета во время штурма Белого дома в сентябре 1993 г.

Одним из забавных эпизодов российской истории является тот факт, что Федеральная программа по усилению борьбы с преступностью на 1994-1995 гг. была принята, когда официальная программа массовой приватизации практически завершалась. Хотя приватизационные законы и программы реализации не предусматривали каких-либо механизмов проверки победителей торгов и источников происхождения инвестируемых средств, массовая приватизация изменила экономический базис страны при неспособности властей противопоставить правоохранительную преграду тому, что впоследствии стало именоваться организованной преступностью.

К настоящему времени первая Федеральная программа сменилась еще двумя, следовавшими одна за другой. Кроме того, члены Содружества независимых государств выступили с инициативой усиления сотрудничеств в сфере борьбы с организованной преступностью, приняв 17 мая 1996 г. Программу совместных мер борьбы с организованной преступностью и иными опасными видами преступлений на территории СНГ на период до 2000 года. Во исполнение этого документа в РФ был принят национальный план действий, частично совпадавший с программами, упомянутыми выше. Каждый документ содержит описание существующего положения в борьбе с организованной преступностью плюс подробный план задач, мероприятий и сроков их реализации.

Несколько сомнительной для стороннего наблюдателя представляется уровень фактического значения всей этой массы программ и руководящих принципов для практической правоохранительной деятельности. Для науки очень полезно то, что каждая программа содержит описание официальных представлений об организованной преступности на текущий момент. Как документ, адресованный различным правоохранительным органам, программы подразумевают разъяснение и реализацию общей стратегии для отдельных структур. Хотя тяжеловесный командный стиль, характеризующий данные документы, безусловно, присутствует как часть российской полицейской культуры, он неразрывно связан с понятием иерархии и достижением цели. В любом случае, Каминский и др. (2002: 15) в обсуждении проблем международного сотрудничества с Удальним зарубежьемФ (в особенности, западными странами) сетуют на недостаток сопоставимого друг с другом совместного планирования.

(b) Основные темы для дискуссий

В рамках стандартного понимания борьбы с организованной преступностью вышеупомянутые планы и программы не провоцировали научных дискуссий. Вместо этого их предметом стали определенные нормативные акты. Самым первым примером служит шокировавший Россию и мировую общественность Указ Президента №1226 от 14 июня 1994 г. УО неотложных мерах по защите населения от бандитизма и иных проявлений преступностиФ.

Названный частью чрезвычайного законодательства, он вносил серьезные изменения в правовую основу борьбы с бандитизмом и организованной преступностью. Пока термин Уорганизованная преступная группаФ не был введен в уголовное законодательство РФ, это давало право правоохранительным органам, хотя и с согласия прокуратуры, до формального возбуждения уголовного дела запрашивать экспертные заключения и, обходя законы о сохранении банковской тайны, проводить финансовую проверку деятельности лиц, в отношении которых имелись основания предполагать их связь с организованными преступными группами. Позднее полномочия финансового контроля были распространены и на имущество родственников, иждивенцев и лиц, находящихся в подчинении у подозреваемого. На практике, однако, в полной мере эти полномочия не реализовывались. Например, сообщается, что в Санкт-Петербурге местная прокуратура не санкционировала ни одно из этих правомочий (Топильская 1999).

Гораздо большей популярностью среди сотрудников правоохранительных органов пользовалась другая группа норм Указа №1226, позволявшая задерживать (без предъявления обвинения Ц прим. ред.) подозревающихся в участии в организованных преступных группах лиц на срок до 30 дней. По данным М. Егорова, тогдашнего главы ГУБОП МВД РФ, в течение первого года после вступления в силу данного Указа властями было задержано 22 400 человек и возбуждено 11 000 уголовных дел. За тот же период времени, по его словам, было зарегистрировано всего лишь 202 жалобы о нарушении прав человека.

Указ, нарушавший ст. 22 Конституции РФ, разрешающую предварительное задержание лица без решения суда на срок не более 48 часов, был встречен бурей протестов со стороны групп по защите прав человека. 22 июня 1994 г. Государственная Дума РФ приняла Постановление УО защите конституционных прав и свобод граждан при осуществлении мер по борьбе с преступностьюФ, в котором резко критиковался Указ как дезорганизующий систему правосудия страны. (Каминский и др. 2002: 31) Указ также был критично встречен в западной правовой литературе (Аснис 1996: 309-13, Ламмих 1997: 787 и 1998: 54-5, Соломонов 1999: 188-91), хотя российские авторы склонялись к одобрению его задач. Ётот нормативный акт действовал до 1997 г., однако на него продолжают ссылаться при рассмотрении вопроса об ущемлении прав человека полицейскими полномочиями.

Другим примером законодательного акта, спровоцировавшего жаркие споры о политике борьбы с организованной преступностью, стал законопроект УО борьбе с организованной преступностьюФ. Ётот законопроект был принят Государственной Думой 22 ноября 1995 года и одобрен Советом Федерации 9 декабря 1995 года, но отклонен Президентом Ельциным 22 декабря 1995 г. как часть пакета законов, включавших новый Уголовный кодекс и закон УО борьбе с коррупциейФ как якобы противоречащий Конституции (Иванов 1996: 14). Государственная Дума вернулась к нему в феврале 1999 г., но повторно он принят не был (Номоконов 1999: 180). Значимость этого закона заключается в стремлении создать комплексный акт, который бы свел воедино соответствующие положения Уголовного кодекса и закона УОб ОРДФ и сопоставил их со специальным набором процедурных правил, выходящих за рамки Уголовно-процессуального кодекса. Подавляющее большинство специалистов в научных кругах (Каминский и др. 2002: 30, Номоконов 1996: 176, Осипкин 1998) и практических работников (Xабалов 1999: 125) сходятся во мнении, что принятие такого родa закона стало бы полезным хотя бы для того, чтобы соответствующие сложные правовые аспекты подробно разъсянились работникам правоохранительных органов.

В контексте того, что в последнее время это приобрело большую важность, упомянутый законопроект заложил терминологический базис для борьбы с преступными группами, который был позже введен в Уголовный кодекс от 13 июня 1996 г. Другая группа норм, касающаяся полномочий прокуратуры по освобождению от уголовной ответственности, когда обвиняемый свидетельствует против членов организованной преступной группы, несмотря на то, что не представлена в новом Уголовном кодексе, используется на практике. (Номоконов 1999: 181). В любом случае, различные варианты закона помогли в распространении идей, которые продолжают обсуждаться учеными-правоведами и практиками. яркое тому подтверждение - предложение о создании специального органа для борьбы с организованной преступностью, независимого и не являющегося частью традиционных правоохранительных структур, для того, чтобы свести к минимуму политическое вмешательство в его деятельность (Скобликов, 2000). В целом, подготовительная деятельность различных рабочих групп и их публикации во влиятельной серии УОрганизованная преступностьФ (Долгова/Дъяков 1996и др.) открыли полемику, которая продолжает использоваться обществом как средоточие идей и практических рекомендаций. Ётот положительный момент подтверждается и тем фактом, что модельный закон СНГ УО борьбе с организованной преступностьюФ, принятый 2 ноября 1996 г. позаимствовал многое из российского опыта (Михайлов/Федоров 1998: 84).

Третьей спорной темой является проблема защиты свидетелей. На фоне беспрецедентной волны заказных убийств в 1995 г. был принят закон, который предусматривал особую защиту судей и различных категорий сотрудников правоохранительных органов. Без сомнения, судебные процессы против членов организованных преступных группировок создают определенную опасность для жертв преступлений и свидетелей, особенно тех Уосновных свидетелейФ, которые имеют подробнейшие знания о том, в чем замешаны преступные организации. Используя в качестве примера американскую и итальянскую программы защиты свидетелей, было предложено ввести подобную систему в российское законодательство. Формально закон УО государственной защите потерпевших, свидетелей и других лиц, содействующих уголовному судопроизводствуФ был принят Государственной Думой и одобрен Советом Федерации, но отклонен Президентом Ельциным. Предполагаемой причиной вето стало то, что российское Правительство не в состоянии выделить фонды для успешной реализации такой программы. Отсутствие программы защиты свидетелей рассматривается как один из многих пробелов современной системы правовых мер борьбы с организованной преступностью (Каминский и др. 2002: 38). Однако Уголовно-процессуальный кодекс 2002 г. содержит ряд норм, ныне применяемых для защиты жертв и свидетелей преступлений.

3. Разработка комплексного подхода

Помимо методов борьбы с организованной преступностью, существует еще две основные сферы, в которых споры о политике противодействия ОП приобрели широкий размах: одна из них Ц коррупция, другая Ц отмывание доходов, представляющих собой Увторое поколениеФ проблем, связанных с организованной преступностью. Здесь различия проявляются не только в предмете и подходах, но и в силах, которые заинтересованы во включении их в национальную программу.

Проблема коррупции концептуально отличается от проблемы организованной преступности, но тесно с нею связана. Учитывая, что многие определения организованной преступности отмечают как одну из ее характеристик тягу к политическому влиянию, коррупция во властных структурах Ц феномен, открывающий дорогу таким устремлениям. При этом отличия от традиционной политики борьбы с организованной преступностью двойственны. С одной стороны, несмотря на тот факт, что имеются устойчивые традиции использования репрессивных мер, специалисты все больше и больше склоняются к концепциям, предлагающим превентивный подход помимо методов уголовного права (Куракин 2002, Лопатин 2001). После того, как в 1995 году Президентом Ельциным был отклонен закон УО борьбе с коррупциейФ, современные дебаты сконцентрированы на новом законопроекте УОб основах антикоррупционной политикиФ. С другой стороны, различие коренится в заинтересованных лицах. Было бы неправильно говорить, что мировое сообщество относится безразлично к коррупции в России, но вне пределов интересов инвесторов и угрозы контрабанды ядерных материалов, которой способствует коррупция, проблема не вызывает особого беспокойства. Однако перемены, все еще происходящие в России - в основном результат совместной деятельности внутренних сил и международных неправительственных организаций типа Transparency International и Anti-Corruption Network for Transition Economies. Хотя российские граждане практически не выказывают протеста против организованной преступности, официально провозглашенное Угражданское обществоФ превратилось во влиятельную силу в борьбе с коррупцией.

Споры по проблемам Увторого поколенияФ отмывания доходов, а также торговли наркотиками и людьми, в целом отличаются от тех, которые ведутся по проблемам политики борьбы с организованной преступностью, рассмотренным выше. Именно в этих областях международное сообщество оказывает самое мощное давление на российские власти для имплементации последними в национальное законодательство репрессивного и профилактического механизмов. Хотя США являются одним из основных поборников всемирного введения законодательства против отмывания доходов, Европейский Союз объединил усилия и включил положение об отмывании доходов в Соглашение о сотрудничестве и партнерстве с Россией 1994 г. В Плане совместных действий по борьбе с организованной преступностью 2000 г. ЕС недвусмысленно потребовал ратификации Конвенции Совета Европы УОб отмывании, выявлении, изъятии и конфискации доходов от преступной деятельностиФ от 8 ноября 1990 г.

Однако самое большое давление на Россию оказывает ФАТФ, долгое время державшая РФ в Учёрном спискеФ стран и территорий, не склонных к сотрудничеству. В результате Россия не только ратифицировала Конвенцию Совета Европы, но и внесла соответствующие изменения в законодательство, что в итоге позволило ФАТФ 11 октября 2002 г. вычеркнуть ее из своего Учёрного спискаФ. Другая ситуация складывается с проблемой вывоза российских женщин в Западную Европу и США, которой заинтересовались лишь недавно. И ЕС и США тратят значительные ресурсы на поддержку общественных организаций, проводящих обучающие семинары и использующих международные правовые механизмы для борьбы с проблемой. Как результат в феврале 2003 г. в Государственной Думе был представлен законопроект против торговли людьми.

4. Заключение

В настоящее время на Россию оказывается давление для формирования ею стратегий борьбы с организованной преступностью в соответствии с принципами международного права. Кроме того, реализация этих стратегий правоохранительными органами с точки зрения соблюдения прав человека тщательно отслеживается такими организациями как ЕС и Совет Европы. Однако, модель, в соответствии с которой Россия преобразует и трансформирует свои институты и стратегии, представляет собой удивительную смесь кардинальных изменений и болезненной инерции, значительно затрудняющую для западных наблюдателей выявление реального прогресса. Выражение УРоссия большая, а Москва - далекоФ все еще лучшее лекарство от чрезмерного оптимизма.

III. Правовые инструменты

1. Основы борьбы с организованной преступностью

a) Уголовно-правовые нормы, касающиеся борьбы с организованной преступностью

В рамках повсеместного предпочтения репрессивного подхода к борьбе с организованной преступностью соответствующие уголовно-правовые нормы представляют собой инструментарий, избираемый российскими властями в реализации этого противодействия на практике. Однако сфера действия уголовного закона простирается шире обычных его функций по отделению законного от преступного и обеспечению основания для привлечения к ответственности. В зависимости от квалификации деяния определяется вид доследственной проверки, а также тот правоохранительный орган, который будет проводить расследование. Именно это доверие к квалификации деяния как преступного является уникальной особенностью российской досудебной системы. Чтобы понять эту особенность, необходимо ввести краткое описание системы уголовного правосудия в нашу дискуссию об основах борьбы с организованной преступностью, прежде чем перейти к дальнейшему анализу специфических норм права и институтов.

Российская Федерация унаследовала свой Уголовный кодекс от советской двойной системы уголовного права, при которой каждая союзная республика имела свой собственный уголовный закон, соответствующий общесоюзному законодательству. Фактически, УК РСФСР от 27 октября 1960 г., претерпев существенные изменения, действовал до 1 января 1997 г., пока его не заменил новый УК РФ. После президентского вето в декабре 1995 г., которое не только повлекло отклонение предыдущей версии УК, но и закона УО борьбе с организованной преступностьюФ, принятие нового кодекса стало важным вкладом в общую стратегию борьбы с преступностью. Однако, что касается организованной преступности, то Уголовный кодекс представляет намного меньший разрыв с прошлым, чем возобновление стратегий и предложений, содержащихся в законе об организованной преступности. Ёто особенно ясно видно и в Общей и в Особенной частях УК.

Анализируя Общую часть, отметим, что большинство изменений претерпели нормы, касающиеся соучастия. Следуя введенной ст.17¹ в УК 1960 г. концепции организованной группы, ст.35 нового УК содержит большой перечень организованных структур, создаваемых для совершения преступлений, помимо традиционных разновидностей соучастия (ст.33 УК). В дополнение к Уорганизованной группеФ УК 1996 г. вводит ряд новых понятий: Угруппа лицФ, Угруппа лиц по предварительному сговоруФ и Упреступное сообщество/преступная организацияФ, включающая также ассоциацию организованных групп. Очевидно, цель этих новых категорий состоит не в том, чтобы охватить разновидности соучастия, которые иначе бы остались безнаказанными. Скорее всего, они направлены на то, чтобы квалифицировать определенные преступления как связанные с организованной преступностью и предусмотреть повышенную уголовную ответственность за них. Однако, то, что делает эти категории такими проблемными для практического правоприменения Ц это невнимание к криминологическим выводам о том, что есть организованная преступность. Вот почему в российской правовой литературе предпринимается масса попыток найти доктринально обоснованное решение, в особенности как охарактеризовать элемент УустойчивостиФ в легальной дефиниции организованной группы и элемент УсплоченностиФ в дефиниции преступного сообщества (Быков 1997, Егорова 1999, Гриб и др. 2000, Миньковский и др. 1997: 64).

Особенная часть Уголовного кодекса отличается изобилием новых составов преступлений, собранных в главе УПреступления в сфере экономической деятельностиФ, и еще двумя, не вошедшими в главу, но связанными с организованной преступностью, а именно бандитизмом (ст. 209 УК) и организацией преступного сообществ/преступной организации (ст. 210 УК). Новые составы представляют собой должную реакцию на типичные разновидности беловоротничковой преступности, но в российском контексте они больше связаны с организованной преступностью (Гербер 2000). Сюда входит незаконное предпринимательство, незаконная банковская деятельность, легализация денежных средств или иного имущества, приобретенных незаконным путем, незаконное получение кредита, принуждение к совершению сделки или отказу от ее совершения, изготовление или сбыт поддельных кредитных либо расчетных карт и иных платежных документов, неправомерные действия при банкротстве, преднамеренное банкротство и фиктивное банкротство.

Помимо этих типичных преступлений организованной преступности, еще 70 составов преступлений предусматривает более суровое наказание, если они совершаются группой лиц или группой лиц по предварительному сговору. В противовес этому в кодексе очень мало преступлений, в которых законодатель предусмотрел в качестве отягчающего обстоятельства совершение их преступным сообществом. Так же необходимо отметить тот факт, что совершение преступления группой лиц в качестве отягчающего обстоятельства указывается в 70% случаев тяжких или особо тяжких преступлений, а остаток приходится на преступления, посягающие на демократические институты и коммерцию, имеющие среднюю или небольшую степень тяжести.

Хотя у нас нет возможности проанализировать всю эту массу в деталях, необходимо, по крайней мере, сказать несколько слов об отмывании доходов, бандитизме и организации преступного сообщества. Что касается отмывания доходов, то ст. 174 УК представляет собой первую попытку российского законодателя имплементировать американскую концепцию прежде ратификации Конвенции ЕС об отмывании доходов. Результат, к сожалению, катастрофичен. Инспекция, проведенная Следственным комитетом МВД (см.ниже), выявила, что после введения в действие УК следователи Упрактически во всех случаяхФ неверно истолковали объективную сторону нового преступления (Иванов 1999: 264). Доктринальная критика ст.174 в научной литературе многообразна, но, в сущности, сконцентрирована на неспособности закона ограничить самое себя теми случаями, которые касаются отмывания денег как действия, обычно связанного с организованной преступностью. На основании действовавшего закона было пресечено множество финансовых операций, поскольку любая незаконная деятельность нарушала норму, и для квалификации не требовалось наличия особого намерения отмыть денежные средства. (Тосунян/Иванов 2000: 147).

Вследствие ратификации Конвенции ЕС об отмывании доходов ст.174 была основательно переработана и добавлена ст.174¹. Новые положения учли многие критические замечания и прояснили суть нормы. (Клепитский 2002: 42). Однако, несмотря на модернизацию законодательства против легализации доходов, оно все еще дает пищу для дискуссий.

Входящий в число организованных преступлений бандитизм (ст. 209 УК РФ) известен еще с советских времен. С тех пор как этот состав был введен ст.76 УК РСФСР 1922 г., он включает в себя создание и участие в устойчивой вооруженной группе в целях нападения на граждан или организации. В УК 1960 г. бандитизм был включен в раздел о государственных преступлениях из-за определения его опасным для государственности в целом. В УК 1996 г. он был перемещен в раздел о преступлениях против общественной безопасности и общественного порядка, что подчеркнуло значимость состава как инструмента в борьбе с организованной преступностью. Устинова (1997) приводит следующую статистику осуждения за бандитизм. В постперестроечной России этот состав не пользовался особой популярностью, что подтверждается количеством судебных дел. В 1991 г. всего было вынесено 8 приговоров, в 1992 г. Ц 28, в 1993 г. Ц 26, в 1994 г. Ц 66 и в 1995 г. Ц 86.

Новая ст.210 УК частично пересекается со ст.209, поскольку криминализует создание и участие в преступном сообществе (преступной организации) для совершения тяжких или особо тяжких преступлений. Как и ч.4 ст.35 УК она использует признак УсплоченностиФ, порождая те же проблемы с дефиницией. На практике она применяется очень редко. Например, в 1997 г. на территории России было возбуждено всего 48 уголовных дел, а приговоры вынесены лишь по 9 (Каминский и др. 2002). На следующий год число возбужденных уголовных дел выросло до 160, но только одно закончилось приговором по ст.210 УК (Каминский и др. 2002: 44).

b) Система уголовного правосудия

Российская система уголовного правосудия сохранила удивительный уровень преемственности, несмотря на множество изменений, внесенных в нее с течением времени. Даже после принятия нового революционного Уголовно-процессуального кодекса 18 декабря 2001 г., который ввел состязательную судебную систему, досудебные процедуры остались практически без изменений. Важность этой преемственности не стоит недооценивать, поскольку специалисты в сравнительном правоведении по всему миру отмечают изменение баланса между судебными и досудебными процедурами в делах об организованной преступности в сторону последнего. Позже мы уделим внимание отдельным аспектам судебного разбирательства дел об организованной преступности, а сейчас дадим краткую характеристику действующему с 2002 г. Уголовно-процессуальному кодексу, заменившему УПК РСФСР 27 октября 1960 г.

Хотя понятие Уборьба с преступностьюФ требует унитарной правовой структуры, фактически она комплексная. В России существует множество правоохранительных органов, и каждый из них действует и на основании своего УсобственногоФ закона, и на основании общих нормативных актов. Что бы прояснить картину скажем, что до момента возбуждения уголовного дела каждый правоохранительный орган может собирать достаточную информацию для начала процедуры самостоятельно. Помимо специальных органов по борьбе с организованной преступностью, подобными функциями обладают милиция, налоговая полиция, судебные приставы, таможенные органы и ФПС. ФСБ и прокуратура не дублируют функции милиции, но имеют ряд полномочий, когда дело уже возбуждено.

Полиция, которая все еще сохраняет данное ей в советское время наименование УмилицияФ, естественно, имеет самые широкие полномочия в борьбе с преступностью. являясь частью разветвленной структуры МВД, она подразделяется на милицию общественной безопасности и криминальную милицию. Обе эти структуры включают в себя множество составляющих, наделенных специальными полномочиями. Обе имеют функции пресечения и расследования преступлений, однако, милиция общественной безопасности в большей мере предназначена для защиты общественного порядка и безопасности в плане профилактики, а криминальная милиция сконцентрирована на расследовании более серьезных преступлений через свое подразделение Ц уголовный розыск.

Когда соответствующие правоохранительные органы получают достаточные основания для возбуждения уголовного дела, УПК предлагает два варианта досудебной процедуры в зависимости от совершенного преступления: дознание и предварительное следствие. Дознание, по сути, есть упрощенная версия досудебного расследования с ограничением по времени от 15 до 25 дней, когда милицейские органы, установившие достаточность оснований для подозрения в совершении преступления, продолжают ведение следствия как дознаватели под надзором прокуратуры. Предварительное следствие подразумевает не только более широкие временные рамки, но и требование, чтобы представитель того органа, который возбудил уголовное дело, проводил дальнейшее расследование в качестве следователя. В большинстве случаев, когда уголовное дело заводится криминальной милицией, полномочием на продолжение ведения расследования наделяется структурное подразделение МВД, именуемое Следственным комитетом, состоящее из федерально разграниченных следственных управлений.

Как упоминалось выше, одной из особенностей российской уголовной системы правосудия является выбор досудебной процедуры и полномочий на ведение следствия в качестве дознавателя или следователя в зависимости от вида совершенного преступления. Хотя преступления, не связываемые с организованной преступностью, могут расследоваться в рамках дознания, УПК 2002 г. требует в отношении всех новых преступлений в УК 1996 г., направленных на борьбу с организованной преступностью, как и в случаях групповых преступлений типа бандитизма и создания преступного сообщества, применения процедуры предварительного следствия. Все эти преступления подследственны структурам МВД, но в то же время закон позволяет органу, возбудившему дело, действовать в качестве следователя. Ёто фактически означает, что все правоохранительные органы, вовлеченные в борьбу с организованной преступностью, могут брать на себя полномочия на продолжение расследования в досудебной фазе уголовных процедур. Очевидно, что такое туманное разграничение полномочий, которое перешло в УПК 2002 г. из его предшественника 1960 г., несет в себе повод для споров и межведомственной борьбы за власть (о сотрудничестве см.ниже)

2. Оперативно-розыскная деятельность

Несхожесть общей правоприменительной деятельности правоохранительных органов и намного меньшей по объему досудебной фазы, регулируемыми УПК, казалось бы, подразумевает, что в зависимости от стадии расследования каждый правоохранительный орган использует соответственно предусмотренный спектр полномочий. Однако различие выражено не настолько чётко, поскольку для осуществления оперативно-розыскной деятельности, которая охватывает и общую правоохранительную работу и досудебную стадию уголовного следствия, предоставляется дополнительный набор соответствующих правомочий. Ёто объединение полномочий особенно четко прослеживается в ч.7 ст.164 УПК и в специализированных нормативных актах для отдельных правоохранительных органов, например, ч.16 ст.11 Закона УО милицииФ.

В российском праве термин ОРД используется как общее наименование комплекса следственных мероприятий, включающего и открытые, и закрытые процедуры. В то время как в традиционной советской системе такие расследования проводились на основании закрытых министерских инструкций, прения о гражданских правах во время перестройки сделали очевидным, что в правовом государстве такая деятельность должна регулироваться формальным законом (Басков 1998: 24). В результате этого независимая Россия уже в 13 марта 1992 г. приняла закон УОб ОРДФ. Его задачей было обеспечение реализации оперативными подразделениями, входящими в состав правоохранительных органов, списка двенадцати оперативно-розыскных мероприятий (ОРМ) в случае недостаточности обычных полномочий, предусмотренных УПК и специальными ведомственными законами. Цели, установленные законом для использования этих дополнительных полномочий, ограничивались предотвращением или расследованием преступления и поимкой подозреваемых в совершении и уже осужденных. Таким образом, закон устанавливал жесткие рамки для реализации своих положений. Кроме того, он предоставил комплекс гарантий для граждан, подпадающих под ОРМ. Следовательно, общая направленность закона 1992 г. была скорее ограничивающая, чем управомочивающая.

Ориентация сменилась, когда в 1995 г. был принят новый Закон УОб ОРДФ. Он значительно расширил цели ОРД, выйдя за рамки традиционной правоохранительной деятельности. Теперь в ходе ОРМ разрешен еще и сбор информации о событиях и действиях, представляющих угрозу государственной, военной, экономической и экологической безопасности. В то время как предыдущий список ОРМ включал такие способы сбора информации, как контроль почтовых отправлений, прослушивание телефонных переговоров и отслеживание электронных коммуникаций, теперь список расширен за счет добавления оперативного внедрения, контролируемой поставки и оперативного эксперимента. Вышеупомянутые изменения были явно разработаны для облегчения борьбы с организованной преступностью. Их практическая актуальность выдвинута на первый план новой статьей, которая отменила дополнительные требования закона 1992 г., таким образом, еще больше размыв границы между разведывательными методами и полицейской работой.

Изменение направленности от ограничительной к управомочивающей особенно ярко проявляется в делах, рассмотренных Конституционным Судом, и касающихся конституционности уполномочивающих положений закона. Знаменитое решение от 14 июля 1998 г. по жалобе журналистки из Волгограда на решение Волгоградского областного суда, утверждавшей, что ее право на частную жизнь было нарушено органами дознания УВД Волгоградской области постановкой на оперативный учет, проведением в отношении нее ОРМ после опубликования серии критических статей о Волгоградской милиции и отказом в предоставлении сведений о полученной о ней информации. Волгоградский областной суд установил, что в отношении нее проводились ОРМ, но не признал ее права на получение информации о ее жизни, сославшись на отнесение этих данных к государственной тайне. Когда Конституционный Суд, после прохождения жалобы через Верховный Суд РФ, подошел к решению вопроса о конституционности положений закона, большинством голосов 11:4 было вынесено определение, подтвердившее соответствие рассматриваемого нормативного акта Конституции и допускающее отказ в предоставлении информации на основании отнесения ее к государственной тайне. Все судьи, не согласные с решением по делу, предоставили свое особое мнение.

Однако следующие дела, по которым суд отказал даже в рассмотрении зарегистрированных исков, подтвердили предположение о том, что никто не собирается использовать положения о защите частной жизни как способ контролирования милиции.

 

 

3. Рассмотрение дела в суде

Хотя Уголовно-процессуальный кодекс 2002 г. не внес существенных изменений в досудебную процедуру, он кардинально изменил стадию судебного разбирательства, привнеся состязательность в процесс рассмотрения дела. Академическими кругами новый Кодекс был оценен неоднозначно. Американская правовая литература в целом положительно восприняла предыдущий эксперимент с судами присяжных (Плоткин 1994, Таман 1995) и в данном случае выразила надежду, что рассмотрение дел, связанных с организованной преступностью, с участием судов присяжных обеспечит большую справедливость, а равно лучше защитит от преступного влияния, чем судебное следствие профессиональных судей (Де Вилль 1999: 104). Российские ученые, напротив, сетуют, что УПК все еще ориентирован на традиционную, не организованную преступность и не принимает во внимание предложений по введению специальных процедур для дел, связанных с организованной преступностью (Номоконов 2002: 7, Шульга 2002: 1). В сущности кажется, что для российских ученых намного сложнее психологически отказаться от концепции уголовного права и процесса как государственных инструментов борьбы с организованной преступностью, чем оценить изменения, разработанные с учетом соблюдения прав человека.

Стоит проследить, как новый УПК будет адаптироваться к реалиям российской правоохранительной деятельности и приведет ли Ц как в случае с Италией Ц осознание необходимости борьбы с организованной преступностью к обращению к более государственно-ориентированной концепции правосудия. В любом случае, по двум позициям новый кодекс отреагировал на дебаты, ведущиеся вокруг организованной преступности. Первая Ц защита обвиняемого, а также свидетелей и жертв преступления от угроз и давления со стороны преступных групп, привлеченных к суду. Ч.3 ст.11 УПК предусматривает ряд профилактических мер, распространяющихся на досудебные процедуры и на время судебного процесса, когда есть достаточные факты, свидетельствующие о риске не только для вышеупомянутых лиц, но и их родственников и близких им людей. При досудебных процедурах личные данные о свидетелях и жертвах преступления, участвующих в следственных мероприятиях, могут опускаться в соответствующих протоколах. Если жертвы или свидетели преступления боятся угроз для своей жизни и безопасности, они могут попросить о прослушивании их телефонов и разговоров. Когда существует необходимость опознания подозреваемого в совершении преступления свидетелем или потерпевшим, последний может выбрать такой способ опознания, при котором его не увидит подозреваемый. Наконец, принцип гласности судопроизводства может быть нарушен при даче показаний свидетелем, в отношении которого предположительно имеются угрозы. Как и в предыдущем случае с опознанием существует возможность организовать дачу показаний таким образом, чтобы нельзя было установить личность свидетеля.

Вторая позиция, по поводу которой новый УПК нехотя, но отреагировал на споры об организованной преступности - использование оперативной информации как доказательства. Проблемы, относящиеся к этой сфере, очень щекотливы, поскольку представляют серьезные последствия навязывания состязательной судебной системе правоохранительных норм, ставящих защиту государственных интересов намного выше, чем частные права и свободы.

Что касается секретности оперативно-розыскных мер, то ст.12 закона 1995 г. УОб оперативно-розыскной деятельностиФ признает всю информацию о занятых лицах, испольуемых технических средствах и задействованных источниках, а равно результаты таких мероприятий государственной тайной в рамках ее определения в законе УО государственной тайнеФ. В то же время ст.11 разрешает использовать результаты оперативно-розыскной деятельности в судебном процессе как доказательства в соответствии с нормами уголовно-процессуального права, регламентирующими сбор, проверку и оценку доказательств. Рассмотренные положения кажутся достаточными для разрешения ситуации, но проблема лишь усложнилась по сравнению с УПК 1960 г., который вообще не содержал специальных норм, касающихся оперативно-розыскной деятельности.

В отсутствие таких правил правоохранительные органы, ведущие оперативно-розыскную деятельность, разрешили проблему самостоятельно путем применения приказа УО порядке представления результатов оперативно-розыскной деятельности органу дознания, следователю, прокурору или в судФ. Учитывая, каковы в то время были положения Уголовно-процессуального кодекса, власти требовали, чтобы результаты оперативно-розыскной деятельности имели значение для уголовного дела, сообщали источники получения и соответствовали любым иным дополнительным требованиям, необходимым для того, чтобы судья смог признать такую информацию доказательством. Однако информация могла быть передана суду только после рассекречивания. являясь типичным образчиком российского административного права, инструкция не содержит каких-либо дальнейших разъяснений об основании принятия такого решения. Она лишь указывает, что постановление должно быть принято руководителем полномочного органа после согласования с исполнителем соответствующих мероприятий.

Хотя вышеупомянутая инструкция все еще в силе, интересно было бы поразмыслить, как переход от обвинительного к состязательному процессу коснется допустимости результатов оперативно-розыскной деятельности в уголовном процессе. Даже УПК 1960 г. требовал полной и объективной проверки всех фактов, включая, если необходимо, показания сотрудников следственных органов, осуществлявших соответствующее мероприятие. В правовой литературе предпринималось несколько попыток найти решение проблемы в рамках старого УПК путем признания результатов оперативно-розыскной деятельности доказательством без предоставления дополнительной информации, необходимой для их оценки, хотя большинство ученых решительно протестовало против такой возможности. (Доля 1996: 64-9; Кореневский/Токарева 2000: 14-6; Шейфер 1994: 100; 1997:59; 2001: 51; Зажицкий 1995: 65; Земскова и др. 2002: 12-5)

Что касается УПК 2002 г., то Номоконов (2002: 8) утверждает, что он предусматривает специальную процедуру, по которой результаты оперативно-розыскной деятельности могут быть представлены как доказательство без указания источников или обстоятельств, если только соответствующие оперативное подразделение удостоверит подлинность информации. Без сомнения ст. 89 УПК содержит теперь условия использования оперативно-розыскной информации как доказательства. Однако подход императивен: использование оперативно-розыскной информации исключается, если она не соответствует требованиям, предъявляемым УПК к доказательству. Из этой краткого правила Плетнев (2002: 48) заключает, что нормативное разрешение проблемы неудовлетворительно, поскольку оперативно-розыскная информация по сути своей не может быть использована как доказательство. С другой стороны, Петрушин (2002: 151) указывает на Унекоторое противоречиеФ между ст.89 УПК и ст.11 закона УОб ОРДФ, но подразумевает разрешить ситуацию простым текстовым толкованием.

Фактически, позиция УПК неясна. Определенные результаты оперативно-розыскной деятельности (например, наблюдение) по природе своей могут быть представлены как доказательство только в форме свидетельских показаний или вещественных доказательств.

Кроме традиционных форм доказательств, УПК содержит такую категорию как Уиные документыФ. УИные документыФ в рамках законодательного определения включают в себя не только письменные документы, но и фотографии, а также аудио- и видеозаписи. Для введения их в судебный процесс необходимо в соответствии со ст. 285 УПК, чтобы информация, содержащаяся в них, могла быть оглашена, если она удостоверена и имеет отношение к делу. Номоконов, возможно, ссылался на это положение, но в общем ситуация все еще не ясна. Хотя традиционно УнепосредственностьФ в принципе исключает косвенные доказательства, процедурная конфронтация со ст. 6 Конвенции Совета Европы о правах человека, подписанная РФ, в будущем намного усложнит предоставление оперативно-розыскной информации в качестве доказательства без возможности со стороны защитника требовать недопустимости оной. С этой позиции кажется, что правовые коллизии, касающиеся рассматриваемой сферы права, в среде российских ученых еще даже не достигли уровня открытой дискуссии.

4. Новые способы борьбы с организованной преступностью

a) Контроль деятельности, связанной с отмыванием доходов

Основными целями общей стратегии борьбы с организованной преступностью в России стали отмывание денег, включая нелегальный вывоз капиталов за рубеж, и в последнее время - финансирование терроризма. Законодательство, принятое в связи с ратификацией Конвенции Совета Европы УОб отмывании, выявлении, изъятии и конфискации доходов от преступной деятельностиФ, включает не только изменение Уголовного кодекса (см. выше), но и имплементацию механизмов выявления, регистрации и расследования случаев отмывания доходов и финансирования террористической деятельности.

В центре новой системы находится Комитет РФ по финансовому мониторингу (подробнее см.ниже) Ц служба финансовой разведки, действующая как орган расследования сообщений о всех подозрительных сделках. Банки и другие финансовые учреждения под угрозой отзыва лицензии обязаны выполнять следующие требований. Первое называется Уобязательный контрольФ и требует, чтобы сделки определенных типов на сумму свыше 600 000 рублей регистрировались, и сведения о них предоставлялись в Комитет по финансовому мониторингу; второе называется Увнутренний контрольФ и предусматривает обязанность банков и других финансовых учреждений ввести определенные внутренние процедуры, нанять специально обученный персонал и уведомлять Комитет обо всех необычных операциях. Механизм внутреннего контроля должен быть разработан и находиться под надзором уполномоченного органа соответствующего финансового сектора или, в случае отсутствия такового, непосредственно Комитета. В обоих случаях сообщение необходимо передать в соответствующие структуры не позднее рабочего дня следующего за днем совершения сделки.

Так как соответствующие нормы и правила были приняты во второй половине 2002 г., еще слишком рано судить об эффективности системы. В любом случае российские обозреватели высоко оценили закон за практическое принятие во внимание фактов захвата организованной преступностью банков и других финансовых учреждений. (Иванов 1999: 262) Поскольку невозможно исключить коррупцию среди служащих финансовых учреждений, закон системой Уобязательного контроляФ не дает возможности выбирать: уведомлять или нет. Вдобавок он не вовлекает финансовые институты в дальнейшие расследования, ограничивая их документированием и сообщением. В конце концов, наказание за неисполнение выглядит достаточно суровым, чтобы удержать от недобросовестности и злоупотреблений. С другой стороны, преимущества механизма Увнутреннего контроляФ в значительной степени зависят от активной роли уполномоченного органа. Как и во многих других случаях, близость уполномоченного органа к регулируемой сфере создает опасность чрезмерного контроля.

b) Превентивная регистрация лиц, связанных с организованной преступностью

Некоторые новые и интересные предложения свидетельствуют, что проблема организованной преступности не может быть удовлетворительно разрешена без дополнения арсенала правоохранительных органов мерами профилактического характера. Даже в соответствии с действующим законодательством правоохранительные органы вправе завести дело оперативного учета в случаях, когда выполнены все требования закона УОб ОРДФ. Целью такой регистрации является сбор и систематизация необходимых сведений об отдельных лицах, особенно о, как правило, хорошо известных лидерах традиционного российского преступного мира (Уворы в законеФ). В зависимости от конкретного случая, учет может быть предельно широким, в особенности, когда нет никаких ограничений касательно того, сколько и какие данные могут храниться. Для западного аналитика совершенно не понятно, какие проблемы существуют в связи с защитой сведений, когда п.3 ст.10 Закона УОб ОРДФ гласит, что Уфакт заведения дела оперативного учета не является основанием для ограничения конституционных прав и свободФ.

Подобное довольно легкое отношение к личным правам и свободам также демонстрируется и в следующем предложении, так или иначе связанном с идей Уоперативного учетаФ. Номоконов и другие (1999: 179; Бойцов/Гонтарь 2000) предлагают принять закон УО мерах против насильственной организованной преступностиФ, главная идея которого заимствована из японского законодательства, а именно: официальная регистрация лиц, связанных с организованной преступностью. являясь негласной мерой, оперативный учет по природе своей не может обладать профилактическим характером, а регистрация, предложенная в новом проекте, открыта и должна быть доступна для заинтересованных лиц. Она также ограничена по сроку и может быть оспорена в суде. Основная идея, несмотря на это, заключается в том, что регистрация позволит применять широкий спектр мер административного характера. Такие меры включают возможность проверки финансового состояния, сходного с механизмом, предусмотренным в ельцинском Указе № 1226, а также введение различных ограничений на свободу передвижения.

IV. Организационные преобразования

1. Основные органы, участвующие в борьбе с организованной преступностью

a) Министерство внутренних дел РФ

Криминальная милиция МВД является самым активным органом, ежедневно борющимся с организованной преступностью. Дополнительно в структуре МВД традиционно существовали специализированные подразделения, на которые возлагались особые задачи. Например, уже в 30-е гг. в Народном комиссариате внутренних дел существовал Главное управление по борьбе с бандитизмом. Что касается организованной преступности, то почти легендарную известность в последние годы существования Советского Союза получило Шестое главное управление, руководимое Гуровым. Оно учредило традицию создания специализированных региональных единиц, называемых Ушестые управления/отделенияФ, в зависимости от их положения в вертикальной структуре МВД. После того, как МВД РСФСР стало независимым от советских структур, оно последовало примеру последних и создало Главное управление по борьбе с организованной преступностью (ГУОП, позднее переименованное в ГУБОП), возглавившее систему из 12 региональных представительств (так называемых РУОПов Ц региональных Управлений по борьбе с организованной преступностью) и приблизительно 90 управлений (так называемых УБОПов/ОБОПов Ц управлений/отделов по борьбе с организованной преступностью) в министерствах внутренних дел российских республик и в управлениях внутренних дел краев и областей. Кроме того, существовало множество отделов и отделений в разных городах. Несмотря на то, что РУБОПы подчинялись ГУБОПу, нижестоящие УБОПы/ОБОПы вертикально подчинялись вышестоящему РУБОПу, а горизонтально Ц соответствующему УВД или республиканскому МВД.

До последнего времени в систему МВД входили спецотряды быстрого реагирования для борьбы с организованной преступностью. Они были созданы в 1992 г. и существовали в течение всего последнего десятилетия, руководствуясь в своей деятельности в основном внутренними инструкциями. Учредительный нормативный акт свидетельствует, что оборудование и оружие предоставляется отрядам Министерством обороны, а их основной задачей является борьба с вооруженными организованными преступными группами. Таким образом, СОБРы в большей степени являются силовой мерой борьбы с традиционным бандитизмом, чем высокоинтеллектуальным способом раскрытия экономических преступлений.

В целом, множество структурных единиц и соподчиненность разных уровней в иерархии МВД усложняет возможность отделить вышеупомянутые подразделения по борьбе с организованной преступностью от других специализированных отделов в системе криминальной милиции, например, от уголовного розыска, отделений по борьбе с экономической преступностью, по борьбе с незаконным оборотом наркотиков и др. В отсутствие содержательной статистики очень сложно судить об удельном весе отделений по борьбе с организованной преступностью в общей массе. (Водько 1997б: 21) Кроме того, необходимо принимать во внимание некоторые региональные особенности. Например, Филиппов (2003) указывает, что Дальневосточный РУБОП за уникальный подход к организации агентурной работы хвалил бывший министр МВД Сергей Рушайло.

В отличие от рядовых следственных подразделений и отделов по борьбе с экономической преступностью управления по борьбе с организованной преступностью освобождались от рутинной работы по регистрации данных, и им позволялось концентрироваться на долговременных стратегических операциях. Однако с этой привилегией было покончено в 2000 г. после принятия новых федеральных статистических требований к работе милиции.

В настоящее время ученые и, вероятно, практики обеспокоены ликвидацией министром внутренних дел Борисом Грызловым структуры ГУБОП в системе МВД. Он принял решение об упразднении РУБОПов и превращении его нижестоящих подразделений в т.н. оперативно-розыскные бюро. Какие бы последствия не имела эта перестановка, обозреватели, утверждавшие, что структура только начала приносить плоды, чрезвычайно сожалели об этом. (Номоконов 2002а: 8). Так, Филиппов сообщает, что при ликвидации Дальневосточного РУБОП в октябре/ноябре 2001 г. 200 сотрудников были уволены или переведены на работу в УВД Хабаровского края. Вся документация и базы данных были переданы во вновь образованное Управление внутренних по Дальневосточному федеральному округу, начальник которого назвал эти материалы УмусоромФ (Филиппов 2003: 132). Такие едкие замечания усложняют в настоящее время оценку способности МВД противостоять организованной преступности.

b) Федеральная служба безопасности

В течение всей советской, а позднее российской истории существовала конкуренция между МВД и органами безопасности в сфере борьбы с преступностью, в особенности организованной (Басков 1998: 34; Овчинский/Овчинский 1993: 58). Однако, хотя место органов безопасности в сфере досудебного расследования преступлений очевидно, их роль и полномочия на поприще разведывательной и оперативно-розыскной деятельности непонятны и в действующем законодательстве преднамеренно изложены туманно.

Что касается данной структуры по сути, то КГБ, когда-то почитаемое как Ущит и мечФ Коммунистической партии, претерпело целый ряд кардинальных реформ. После августовского путча 1991 г. оно было упразднено и заменено системой республиканских учреждений безопасности, а правительство РСФСР одновременно создало собственное КГБ, чтобы унаследовать и сохранить ресурсы союзного Комитета, находящиеся на его территории. Только два месяца спустя КГБ РСФСР был преобразовано в Агентство федеральной безопасности. Следующее структурное преобразование произошло меньше чем через месяц, когда Президент Ельцин распорядился объединить МВД и АФБ в Министерство безопасности и внутренних дел. Именно этот Указ спровоцировал одно из самых громких дел, рассмотренных Конституционным Судом по запросу группы депутатов Верховного Совета, усомнившихся в конституционности такого супер-министерства. Конституционный Суд согласился с ними и постановил разделить его. В результате часть, занимавшаяся безопасностью, была преобразована в Министерство безопасности РФ, позже разделенное на Федеральную службу контрразведки и некоторые другие органы, чтобы, в конце концов, предстать в виде ныне известного ФСБ.

Помимо организационной стороны всех этих преобразований, стоит обратить особое внимание на то, что в атмосфере ненадежности и экономического кризиса, господствовавших во время ельцинской эпохи, многие из высококлассных специалистов КГБ Уперешли на другую сторонуФ и продолжили карьеру либо в сфере обеспечения безопасности частного бизнеса, либо непосредственно в мире организованной преступности. Ёти негативные тенденции имели место не только в рядах сотрудников КГБ, но и МВД, что превратило борьбу со все более и более беспринципными и коррумпированными сотрудниками в одно из основных направлений противодействия организованной преступности. Однако под патронажем бывшего сотрудника КГБ В.Путина ФСБ восстановило свой престиж, а вот МВД все еще страдает от отсутствия кадров.

Переходя от организационной структуры к функциям, западные аналитики особенно удивляются формальным оперативно-розыскным полномочиям, которые возлагались на службу безопасности УПК 1960 г и продолжают возлагаться УПК 2002 г. В настоящее время ФСБ отвечает, что естественно, не только за расследование преступлений против государственной безопасности и международных преступлений, но и экономических преступлений, например, торговли наркотиками и незаконного экспорта технологий, которые имеют непосредственное отношение к организованной преступности. Однако самой показательной характеристикой места ФСБ в системе правоохранительной деятельности является несоответствие ее формальных следственных полномочий и широкого спектра УиныхФ видов деятельности. (Водько 1997б: 21)

Правовое регулирование или скорее упоминание Уиной деятельностиФ - относительно новый феномен, реализация которого осуществляется в РФ более-менее в тандеме с законодательным определением оперативно-розыскной деятельности. У истока стоял советский законодатель, нарушивший традицию и принявший закон, который не только регулировал традиционные виды деятельности КГБ - разведку и контрразведку наряду с ОРД, но и наделял полномочиями в сфере борьбы с организованной преступностью и терроризмом в той мере, в какой они касаются государственной безопасности. Хотя вскоре действие закона в РСФСР было приостановлено, российский законодатель последовал примеру и принял закон УОб органах Федеральной службы безопасностиФ. Ётот закон, прежде всего, известен отделением борьбы с организованной преступностью и так называемым наркобизнесом от государственной безопасности, а также наделением непонятными функциями тогдашнего Министерства безопасности в сфере борьбы с организованной преступностью, которые не соответствовали ни нормам УПК о следственной деятельности, ни нормам законодательства об ОРД. В соответствии с ныне действующим законом полномочия ФСБ в области борьбы с преступностью, в особенности организованной, полностью восстановлены.

Вновь возвращаясь к структурной характеристике, стоит отметить, что внутреннее строение ФСБ не отражает довольно четкого распределения его полномочий. Ёто, безусловно, не касается следственной деятельности, которая традиционно возлагается на Следственное управление. Будучи создано в то время, когда КГБ СССР в 1963 г. получило формальные полномочия на ведение предварительного следствия, следственное управление было сформировано в соответствии с федеральной структурой Советского Союза вплоть до уровня краев и областей. Оно было расформировано лишь однажды во времена постсоветских трансформаций КГБ, но быстро восстановлено в виду высокого уровня своей работы. (Басков 1998: 31). Для сравнения, первый закон о ФСБ от 23 июня 1995 г. не предусматривал создание специального управления по борьбе с организованной преступностью. Видимо, он предполагал распределение выполнения новой задачи между сетью оперативных управлений, названия и цели которых едва ли знакомы постороннему. Второй закон о ФСБ от 6 июля 1998 г. в большой степени упростил внутреннюю структуру и учредил Департамент экономической безопасности, который, очевидно, займется борьбой с организованной преступностью. Однако, проблема координации так и не ясна стороннему наблюдателю.

2. Новые субъекты в борьбе с организованной преступностью

Выше мы доказали, что, несмотря на сосредоточенность российских правоохранительных органов на репрессивных подходах, растет понимание необходимости применения мер профилактического характера, в особенности в сфере отмывания доходов. Наша аргументация не будет полной без рассмотрения двух структур, недавно созданных для контроля над потоками нелегальных средств. Первая из них Ц это Комитет по финансовому мониторингу (см. также выше), являющийся стержнем системы внутреннего контроля над отмыванием доходов. Комитет не относится к правоохранительным органам, а представляет собой службу финансовой разведки Министерства финансов РФ. Его задача состоит в оценке поступающих сообщений и использовании данных в аналитических целях. Кроме того, он обладает полномочием запрашивать дополнительную информацию у соответствующих финансовых институтов. Если обнаруживаются достаточные основания полагать, что был совершен акт отмывания средств, Комитет обязан передать дело в уполномоченные правоохранительные органы для дальнейшего расследования. Поскольку отмывание доходов зачастую связано с нелегальным экспортом капиталов, Комитет играет важную роль в международном обмене информацией. С другой стороны, все основные сферы международного сотрудничества в области противодействия отмыванию доходов: содействие расследованию, предварительные процедуры и что особенно важно Ц конфискация Ц по законодательству Совета Европы относятся к компетенции соответствующих правоохранительных органов и судов.

Что касается МВД, то Комитет по финансовому мониторингу дополняет Бюро по пресечению легализации преступных доходов, созданное 26 сентября 2002 г. приказом министра внутренних дел Б. Грызлова. Его основной задачей является проведение оперативных расследований в отношении денежных потоков, связанных с оружием и торговлей наркотиками, проституцией и экономическими преступлениями, в которых замешана организованная преступность. Как структурное подразделение, оно относится к отделу криминальной милиции МВД.

3. Проблемы координации

Анализируя работу различных органов, участвующих в борьбе с организованной преступностью, мы неоднократно сталкивались с проблемой межведомственной координации. В основе конфликта лежит не только большое число вовлеченных правоохранительных структур, но и отказ принять УкомплексныйФ подход, поддержанный в законопроекте о борьбе с организованной преступностью как единственная жизнеспособная альтернатива. (Михайлов/Федоров 1998: 79)

Как уже говорилось прежде, первая попытка координации была осуществлена в рамках Совета безопасности. После того, как прекратилась борьба за власть между Ельциным и Руцким, было решено для упрочения координирующей позиции Межведомственной комиссии по борьбе с преступностью и коррупцией назначить ее главой по должности Генерального Прокурора. Однако, фактически, координационная деятельность Комиссии явно неудовлетворительна, поскольку ее работа в большей или меньшей степени была закончена с принятием Программы борьбы с преступностью. (Водько 1997: 22)

Вследствие этого была предпринята еще одна попытка, в основу которой положена идея о верховенстве прокуратуры как центрального координирующей структуры. После внесения в 1995 г. принципиальных изменений в закон УО прокуратуреФ, в нем появилась новая ст. 8, которая определяла координационные функции прокуратуры. В соответствии с новой системой на Генерального прокурора возлагается ответственность за координацию деятельности правоохранительных органов на федеральном уровне, главы нижестоящих прокуратур отвечают за деятельность структур их уровня. Скоординированность действий должна быть достигнута главным образом путем применения мер консультационного характера, а именно: проведения регулярных конференций, информационных обменов и совместного планирования деятельности. Основная критика данной системы, высказываемая в научной литературе, сводится к тому, что без подкрепления этой функции силовыми методами, координация неизбежно превратится в формальность (Водько 1997б: 22).

V. Международное сотрудничество в сфере борьбы с организованной

преступностью

1. Международное полицейское сотрудничество

Хотя в Западной Европе международное полицейское сотрудничество значительно превалирует над правовой взаимопомощью, польза от него в условиях взаимоотношений Востока-Запада представляется все еще ограниченной. Возможно, самым активным структурным основанием сотрудничества является Межведомственная группа по борьбе с организованной преступностью в регионе Балтийского моря (Task Force on Organised Crime in the Baltic Sea Region), созданная в 1996 г. Европол рассматривает РФ как одну из предпочитаемых третьих стран для присоединения к соглашению о сотрудничестве, но пока процесс затрудняется множеством недоразумений. На глобальном уровне сотрудничество осуществляется, прежде всего, через Национальное центральное бюро Интерпола в Москве. Бюро было учреждено как подразделение криминальной милиции и ныне входит в департамент криминальной милиции центрального аппарата МВД РФ. Его создание датируется предположительно 1990 г., но легальный статус оно приобрело лишь в 1996 г. В дополнение к таким многосторонним структурам существует значительное количество двусторонних соглашений о сотрудничестве, заключенных Министерством внутренних дел Российской Федерации и министерствами внутренних дел стран дальнего зарубежья.

Вероятно, самым большим препятствием для взаимодействия в сфере правоохранительной деятельности является высокая ротация кадров российской стороны. Зачастую западные полицейские чиновники высказывают свое беспокойство внезапными и необъявленными кадровыми перестановками, которые разрушают тщательно выстроенную сеть контактов и доверия. Несмотря на то, что явно проявляется ущербность данной модели, сотрудники полиции Запада все еще надеются, что, предоставляя оборудование и обучая, можно добиться лояльности и наладить доверительные отношения. Удивительно, что это заблуждение разделяют США и европейские страны. И те, и другие выделяют огромные суммы денег для поддержания образовательных программ для сотрудников МВД РФ, например, США через спонсируемую ФБР Международную Академию правоохранительной деятельности (Кинг, Рэй 2000; Фехервари 1997 а/б), европейские страны через Центрально-европейскую полицейскую академию (СЕПА), а также через сеть национальных полицейских академий, в особенности в Финляндии, Германии и Великобритании (де Джонг 2002). Однако, во всех случаях, реальная польза от такого сотрудничества и доверия не долгосрочна.

С другой стороны, отношения между государствами-членами СНГ в сфере полицейского сотрудничества кажутся более налаженными. Первое многостороннее соглашение, касающееся борьбы с организованной преступностью, было подписано в 1992 г., в 1996 г. его продолжило исполнительное соглашение УО сотрудничестве в сфере борьбы с организованной преступностьюФ и ряд двусторонних договоров. В том же году была принята Программа СНГ по осуществлению совместных мер по борьбе с организованной преступностью и МВД РФ учредило Бюро по координации борьбы с организованной преступностью и иными опасными видами преступлений на территории СНГ, вошедшее в состав центрального аппарата и действующее как канал связи с министерствами внутренних дел стран-членов СНГ в тех сферах, где власти не требуют прямых официальных контактов. Фактически, ничего не известно о межгосударственном сотрудничестве в СНГ, но если оно и есть, то ключевую роль в этом играет МВД РФ.

2. Правовая взаимопомощь

Российская Федерация полностью готова к вступлению в международные отношения в области судебного взаимодействия. Однако при этом в данной сфере она следует советским традициям. Несмотря на то, что Советский Союз препятствовал любому виду судебного взаимодействия с УкапиталистическимиФ странами, кроме уголовного преследования военных преступников, с 1958 г. он начал активно работать над заключением блока двусторонних комплексных соглашений об оказании правовой взаимопомощи по гражданским, семейным и уголовным делам практически со всеми своими социалистическими союзниками, включая ёгославию (Майорос 1983 а/б; Шульц-Виллебранд 1982). Хотя союзникам было разрешено непосредственное сотрудничество между собой, советские судебные власти могли посылать запросы либо через Верховный Суд СССР, либо через Генеральную прокуратуру.

Сегодня такая разделительная линия в области судебного взаимодействия явно проведена между ближним зарубежьем, включающем страны СНГ и некоторыми другими государствами из состава бывшего СССР, и дальним зарубежьем. В рамках ближнего зарубежья еще 22 января 1993 г. была подписана Минская Конвенция о правовой взаимопомощи по гражданским, семейным и уголовным делам. Дополнительный Протокол 28 марта 1997 г. снова разрешил прямое взаимодействие между компетентными органами стран СНГ. Напротив, отношения с дальним зарубежьем все еще сопряжены с недоверием и другими проблемами, особенно в сфере каналов связи (Вилкицкий 1995: 97; 1998: 186). Ёто особенно отчетливо видно на примере взаимоотношений Российской Федерации и стран, подписавших Минскую конвенцию и вошедших в структуру судебного сотрудничества Европейского Союза. При ратификации Европейской Конвенции об оказании правовой взаимопомощи по уголовным делам 1959 г. и Дополнительного Протокола к ней 1978 г. российской правительство безоговорочно согласилось со ст.26 Конвенции 1959 г., которая предусматривает, что Конвенция заменяет все предыдущие договоры, конвенции и соглашения между любыми двумя странами-участницами, что, соответственно, распространяется и на Минскую конвенцию. Вероятно, такие последствия были нежелательны, но это прямо следует из текста Конвенции (Милинчук 2001: 47). Как бы то ни было, среди российских ученых и практиков (например, Волженикина 2001: 132) этот факт вызывает явное неудовольствие.

ЕС пытался использовать процесс налаживания сотрудничества и участие в Союзе для убеждения российского правительства Уратифицировать и полностью имплементироватьФ систему судебного взаимодействия Европы. Что касается ратификации, российские власти настроены крайне положительно в отношении принятия и Европейской Конвенции о взаимопомощи по уголовным делам 1959 г., и (Первого) Дополнительного Протокола 1978 г. к ней. Однако, в отличие от норм сотрудничества с ближним зарубежьем, российское правительство настояло на (допустимой) оговорке о разделении в рамках взаимодействия функций полномочных органов. Хотя подобные оговорки распространены в среде западных стран-участниц Европейского Союза, российскую версию Уразделения полномочийФ сложно сочетать с духом Конвенции. В соответствии с этим Верховный Суд является уполномоченным органом по разрешению всех вопросов, касающихся его деятельности. Министерство юстиции наделено соответствующими правами в отношении всех запросов, касающихся деятельности судов, за исключением Верховного Суда. Однако в тех случаях, когда оказание помощи по запросу не требует участия судов или прокуратуры, каждый отдельный специализированный орган, уполномоченный на проведение расследования (МВД, ФСБ и др.), вправе действовать самостоятельно. В конце концов, Генеральная прокуратура сохранила ряд прав по работе с запросами. Практика показывает, что множество Уцентральных властейФ поощряет дисфункцию правоохранительных органов, имеющих разную внутреннюю структуру и иерархию, в большинстве своем не ориентированную на сотрудничество.

Последний блок международных документов, регулирующих судебное сотрудничество, который бы мы хотели упомянуть, включает глобальные конвенции, принятые на уровне ООН и содержащие неизменный пункт о правовой взаимопомощи в случаях, когда между странами-участницами отсутствуют договорные отношения. Самыми значимыми среди них являются Конвенция ООН 1988 г. против нелегальной перевозки наркотиков и психотропных веществ и Конвенция ООН 2000 г. против транснациональной организованной преступности. Несмотря на то, что Советский Союз традиционно отвергал судебное взаимодействие без соответствующих соглашений, принятый в 2002 г. УПК упразднил этот обычай. Главы 53-55 содержат первые российские внутренние нормы о судебном сотрудничестве. В отношении некоторых случаев (например, УдвойнойФ преступности) действуют нормы, намного прогрессивнее тех, которые содержатся в отдельных двусторонних соглашениях, но с технической стороны условия взаимодействия отражают систему, уже содержащуюся в ратифицированной Конвенции Совета Европы.

VI. Заключительные замечания

В заключение автора просили попробовать оценить эффективность правовых и организационных реформ, касающихся борьбы с организованной преступностью. Однако, ни судебная статистика, ни милицейские показатели (широко распространенные в России) не дают точной картины результатов действий, предпринимаемых правоохранительными органами. Ключом к пониманию является разграничение базисов, на которых основывается рассуждение о российской политике в сфере борьбы с организованной преступностью. В попытке оценить эффективность такой политики авторы сделали допущение, которое является блестящим примером западного рационального и функционального мышления: определенные виды преступности бросают вызов обществу и, принимая конкретные меры, им можно более или менее успешно противостоять. В России эта позиция поддерживается представителями правоприменительного истеблишмента. Как и их западные коллеги, они жаждут противостоять любой новой преступной угрозе. В то время как Увойна против наркотиковФ в 70-е, 80-е гг. была в основном заботой США, угроза организованной преступности в 90-х гг. и, наконец, транснациональная организованная преступность и международный терроризм после атаки 11 сентября 2001 г. представляют собой как никогда стремительно закручивающуюся спираль критических ситуаций мирового масштаба, требующих принятия небывалых чрезвычайных мер. Тот факт, что организованная преступность постоянно стоит на повестке дня российских законодателей, свидетельствует о том, что зерна всей этой демагогии падают на плодородную почву.

Однако нет ни одного свидетельства, что хоть какой-то из вновь запущенных инструментов УборьбыФ против организованной преступности достиг результатов, поддающихся измерению. Кажется, наоборот: каждое новое мероприятие, санкционируемое законодателем, немедленно трансформируется и поглощается уже существующими практиками из-за тех, кто призван их реализовывать Ц официальных лиц правоохранительных органов. Манова (2003: 64) тонко подмечает, что Ук несчастью, традиционные реалии российского следствия таковы, что любое исключение, допустимое законом, будет немедленно превращено в правилоФ. Такого рода правовые извращения, например, Узакон писаныйФ и Узакон действующийФ, обычно допускаются господствующей рационально-функциональной идеологией, а в случае России такой примирительный подход означает настолько широкое толкование закона, что доводит концепцию до абсурда.

Альтернативная точка зрения, которая должна быть здесь изложена, свидетельствует, что в той степени, в какой организованная преступность стала структурной частью российского общества, правоприменительная деятельность, соответственно, скомпрометирована. Рассуждение об относительной эффективности одних или других правовых инструментов - прерогатива академических кругов, в то время как правоохранительные органы сами нередко являются составной частью мира организованной преступности. В цели данной работы не входило изучение Уполитико-преступных связейФ, коррупции в среде сотрудников правоохранительных органов, политизации следствия или мощного давления ФСБ. Каждая из этих тем чрезвычайно щепетильна с политической точки зрения и должна рассматриваться только на основе солидного фактического материала. Для целей данных заключительных замечаний, однако, необходимо подчеркнуть высокую степень взаимозависимости между миром организованной преступности и теми, кто обязан бороться с нею. Кардинальное реформирование структур Министерства внутренних дел, базирующееся на профессиональной этике и соответствующем уровне материального обеспечения, может стать намного более эффективной мерой по искоренению УкрышеванияФ, т.е. системы криминального патронажа, чем любая новая правоприменительная кампания.

 

.

Библиография

Abramovsky, A. (1996), Prosecuting the 'Russian Mafia': Recent Russian Legislation and Increased Bilateral Cooperation May Provide the Means, Virginia Journal of International Law 191-222.

Albini, J.L./Rogers, R.E./Shabalin, V. et al. (1995), Russian Organized Crime: Its History, Structure and Function, Journal of Contemporary Criminal Justice pp. 213-43.

Albrecht, Hans-Jörg / Fijnaut, Cyrille (2002), The Containment of Transnational Organized Crime. Comments on the UN Convention of December 2000, edition iuscrim: Freiburg.

Asnis, S.V. (1996), Controlling the Russian Mafia: Russian Legal Confusion and U.S. Jurisdictional Power-Play, Connecticut Journal of International Law pp. 299-324.

Bäckman, J. (2000), The Hyperbola of Russian Crime and Police Culture, in Ledeneva/Kurkchiyan (eds), Economic Crime in Russia, Kluwer Law International: The Hague, London, Boston, pp. 257-74.

Baskov, V.I. (1998), Kommentarii k zakonodatel'stvu ob operativno-rozysknoy deyatel'osti i organach FSB, Vestnik Moskovskogo Universiteta seriya pravo no. 2 pp. 24-37.

Basova, T.B. (2003): O polozhenii s korruptsiey v organach vnutrennich del (opyt konkretnogo kriminologicheskogo issledovaniya), <www.crime.vl.ru/dolcs/stats/stat_50.htm>

Beck, A./Lee, R. (2001), Understanding Attitudes to the Problem of Corruption in the Context of the Professional Education and Work of the Russian Police, A Report for the Constitutional and Legal Policy Institute, Scarman Center, University of Leicester: Leicester.

Bednyakov, I.D. (1991), Neprotsessual'naya informatsiya i rassledovanie prestuplenij, Yuridicheskaya literatura: Moscow.

Bezlepkin, B.T. (1991), Problemy ugolovno-protsessual'nogo dokazyvaniya, Sovetskoe Gosudarstvo i Pravo no. 8 pp. 98-105.

Boytsov, L.N./Gontar', I.Ya. (2000), Ugolovno-pravovaya bor'ba s organizovannoj prestupnost'yu: illyuzii, real'nost' i vozmozhnaya al'ternativa, Gosudarstvo i Pravo no. 11 pp. 35-43.

Burnham, W. (2000), The New Russian Criminal Code: A Window onto Democratic Russia, Review of Central and East European Law pp. 365-424.

Bykov, V. (1997), Vidy prestupnykh grupp, Rossiyskaja yusticiya no. 12 pp. 19-20.

Caldwell, G./Galster, S./Kanics, J./Steinzor, N. (1997): Capitalizing on Transition Economies: The Role of the Russian Mafiya in Trafficking Women for Forced Prostitution, Transnational Organized Crime S. 42-73.

Chung, S. (1999), Criminalizing Money Laundering as a Method and Means of Curbing Corruption, Organized Crime, and Capital Flight in Russia, Pacific Rim Law & Policy Journal no. 3 pp. 617-620.

DeVille, D. (1999), Combating Russian Organized Crime: Russia's Fledgling Jury System on Trial, George Washington Journal of International Law and Economics pp. 73-110.

Dolgova, A.I./D''yakov, S.V. (1993), Organizovannaya prestupnost'-2, Yuridicheskaya literatura: Moscow.

--- (1996), Organizovannaya prestupnost'-3, Yuridicheskaya literatura: Moscow.

Dolya, Ye.A. (1996), Ispol'zovanie v dokazyvanii rezul'tatov operativno-rozysknoy deyatel'nosti, Spark: Moscow.

Eser, A. (1996), Entwicklung des Strafverfahrensrechts in Europa. Orientierung an polizeilicher Effektivität oder an rechtsstaatlichen Grundsätzen, Zeitschrift für die gesamte Strafrechtswissenschaft pp. 86-127.

Fehervary, J. (1997a), International Law Enforcement Academy (ILEA), European Journal of Crime, Criminal Law and Criminal Justice S. 165-169.

--- (1997b), Central European Police Academy (MEPA), European Journal of Crime, Criminal Law and Criminal Justice S. 411-420.

Filippov, V.V. (2000), DeyatelТnostС DV RUBOP po protivodeystviyu organizovannoy prestupnosti DalТnevostochnogo regiona, in DolТgova (ed.), Organizovannyj terrorizm i organizovannaya prestupnostС Moscow, pp. 126-132.

Finckenauer, J.O. (2001), Russian Transnational Organized Crime and Human Trafficking, in Kyle/Koslowski (eds), Gobal Human Smuggling: Comparative Perspectives, John Hopkins University Press: Baltimore MD., pp. 166-86.

Galeotti, M. (1993), Perestroika, Perestrelka, Pereborka: Policing Russia in a Time of Change, Europe-Asia Studies pp. 769-86.

Gavrilov, S. (1996), Nuzhno li s prestupnost'yu 'borot'sya'? Rossiyskaya yustitsiya no. 3 p. 26.

Gerber, J. (2000), On the Relationship between Organized and White-Collar Crime: Government, Business and Criminal Enterprise in Post-Communist Russia, European Journal of Crime, Criminal Law and Criminal Justice pp. 327-42.

Gilinskii, Ya. (1998), Crime Prevention in Russia: Theory and Practice, Security Journal pp. 109-14.

--- (2002), Crime Prevention: A Community Policing Approach in Russia, in Lab/Das (eds), International Perspectives on Community Policing and Crime Prevention, Prentice Hall: Upper Saddle River NJ, pp. 180-91.

Ginsburgs, G. (1970), The Soviet Union and International Co-operation in Legal Matters: Criminal Law - The Current Phase, International and Comparative Law Quarterly pp. 626-670.

Gontar', I.Ya. (1999), Ugolovno-pravovaya bor'ba s organizovannoy prestupnost'yu: illyuzii, real'nost' i vozmozhnaya al'ternativa, in Nomokonov (ed.), Organizovannaya prestupnost': tendentsii, perspektivy bor'by, pp. 1-23.

Gregory, Frank (1995), Transnational Crime and Law Enforcement Cooperation: Problems and Processes between East and West in Europe, Transnational Organized Crime no. 4 pp. 105-33.

Grib, V.G./Larichev, V.D./Fedotov, A.I. (2000), Organizovannaya prestupnost' - razlichnye podkhody k ee ponimaniyu, Gosudarstvo i Pravo no. 1 pp. 48-53.

Gropp, W./Huber, B. (eds), Rechtliche Initiativen gegen organisierte Kriminalität, edition iuscrim: Freiburg.

Gurov, A. (1995), Krasnaya mafiya, Samotsvet: Moscow.

Handelman, S. (1995), Comrade Criminal. Russia's New Mafiya, 2nd ed., Yale University Press: New Haven.

Human Rights Watch (1999), Confessions at Any Cost: Police Torture in Russia, New York, Moscow.

Ivanov, E.A. (1999), BorТba s СotmyvaniemТ deneg i ekonomicheskaya bezopasnostТ Rossii, in Nomokonov (ed.), Organizovannaya prestupnost': tendentsii, perspektivy bor'by, pp. 258-270.

Ivanov, L. (1996), Prezident Rossii otklonil Ugolovnyi kodeks RF i federal'nye zakony o bor'be s prestupnost'yu, Rossiyskaya yustitsiya no. 2 p. 14.

Jankiewicz, S. (1995), Glasnost and the Growth of Global Organized Crime, Houston Journal of International Law pp. 215-60.

Johnstone, P./Jones, M. (2000), The Facilitation of Money Laundering Through Western Europe and the United States by Russian Organized Crime Groups, Journal of Money Laundering Control no. 3 pp. 199-203.

de Jong, M. (2002), Training of Law Enforcement Authorities in the Russian Federation, in deRuyver/Vermeulen/Vander Beken (eds), Strategies of the EU and the US in Combating Transnational Organised Crime, Maklu: Antwerp/Apeldoorn, pp. 275-286.

Kaminskii, V.V./Koryakovtsev, V.V./Pitul'ko, K.V. (2002), Zakonodatel'noe i organizatsionnoe obespechenie rassledovaniya i sudebnogo razbiratel'stva po ugolovnym delam, svyazannym s organizovannoy prestupnost'yu, www.jurfak.spb.ru/centers/TraCCC/defcault.htm, in book format published as PitulТko, K.V./Gurev, M.S./Danilova, N.A. et al. (2002), Organizovannaya prestupnostТ. ZakonodatelТnye, ugolovno-protsessualТnye, kriminalisticheskie aspekty, Piter: St. Petersburg.

Khabalov, V.I. (1999), Sotrudniki pravookhranitel'nykh organov ob organizovannoy prestupnosti, in Dolgova (ed.), Kriminal'naya situatsiya na rubezhe vekov v Rossii, Rossiyskaya kriminologicheskaya assotsiatsiya: Moscow.

King, L.E./Ray, J.M. (2000), Developing Transnational Law Enforcement Cooperation: The FBI Training Initiatives, Journal of Contemporary Criminal Justice no. 4 pp. 386-408, reprinted in deRuyver/Vermeulen/Vander Beken (eds), Strategies of the EU and the US in Combating Transnational Organised Crime, Maklu: Antwerp/Apeldoorn 2002, pp. 287-308.

Klepitskii, I.A. (2002), СOtmyvanie denegТ v sovremennom ugolovnom prave, Gosudarstvo i Pravo no. 8 pp. 33-46.

Knight, A. (1988), The KGB. Police and Politics in the Soviet Union, Unwin Hyman: Boston.

--- (1990), The Future of the KGB, Problems of Communism no. 5-6 pp. 20-33.

--- (2000), The Enduring Legacy of the KGB in Russian Politics, Problems of Post-Communism no. 4 pp. 3-15.

Korenevskii, Yu.V./Tokareva, M.E. (2000), Ispol'zovanie rezul'tatov operativno-rozysknoy deyatel'nosti v dokazyvanii po ugolovnym delam, Yurlitinform: Moscow.

Korzh, V.P. (2002), Korrumpirovannye svjazi organizovannykh prestupnykh obrazovaniy: kriminalisticheskii analiz, Gosudarstvo i Pravo no. 8 pp. 55-8.

Kozak, D.N./Mizulina, E.B. (2002): Kommentarii k ugolovno-protsessualТnomu kodeksu Rossiyskoy Federatsii, Yurist: Moscow.

Krüßmann, T.M. (1998), Privatisierung und Umstrukturierung in Rußland. Zur Rolle des Rechts als Instrument struktureller Wirtschaftsreform im Übergang zur Marktwirtschaft, Berlin Verlag Arno Spitz / Verlag Österreich: Berlin, Wien.

--- (2000), Demokratisierung durch Dezentralisierung? Neuansätze zur Reform der Polizei in der Russischen Föderation, Osteuropa-Recht pp. 442-56.

--- (2001), Probleme der Erneuerung des Polizeirechts am Beispiel Rußlands, in Luchterhandt (ed.), Verwaltung und Verwaltungsrecht im Erneuerungsprozeß Osteuropas, Berlin Verlag Arno Spitz: Berlin pp. 231-84.

Kurakin, A.V. (2002), Administrativno-pravovye sredstva preduprezhdeniya i presecheniya korruptsii v sisteme gosudarstvennoy sluzhby (istoriya i sovremennost'), Gosudarstvo i Pravo no. 9 pp. 35-48.

Lammich, S. (1993), Grundzüge der neuen russischen Polizei- und Staatsschutzgesetze, Osteuropa-Recht pp. 214-29.

--- (1995), Kriminalitätsbekämpfung und Menschenrechte. Grundzüge der rechtlichen Regelung der operativen Ermittlungstätigkeit in einigen Ländern Osteuropas, Osteuropa-Recht pp. 320-37.

--- (1997a), Organisierte Kriminalität in Rußland. Reaktionen des russischen Gesetzgebers auf die aktuelle Kriminalitätsentwicklung, Kriminalistik pp. 783-88.

--- (1997b), Das neue russische Strafgesetzbuch von 1996, Zeitschrift für die gesamte Strafrechtswissenschaft pp. 417-33.

--- (1997c), Das neue russische Strafrecht vom Januar 1997: Reaktionen des Strafgesetzgebers auf die aktuelle Kriminalitätsentwicklung, Recht in Ost und West pp. 122-28.

--- (1998), Korruption und organisierte Kriminalität sowie deren Behandlung im neuen russischen Strafrecht, Osteuropa-Recht pp. 43-56.

Leitzel, J./Gaddy, C./Alekseev, M. (1995), Mafiosi and Matrioshki: Organized Crime and Russian Reform, Brookings Review pp. 26-9.

Lopatin, V.N. (2001), O sistemnom podkhode k antikorruptsionnoy politike, Gosudarstvo i Pravo no. 7 pp. 23-36.

Luchterhandt, O. (1996), Die Nachfolgeorganisationen des KGB in Rußland, in Göttinger Arbeitskreis (ed.), Rußland und die Ukraine nach dem Zerfall der Sowjetunion, Duncker & Humblot: Berlin.

Luneev, V.V. (1996), K proektu zakona o preduprezhdenii prestupnosti, Gosudarstvo i Pravo no. 11 pp. 38-40.

Majoros, F. (1983a), Die Rechtshilfeabkommen der osteuropäischen RGW-Staaten, Teil I: Bestandsaufnahme und Gesamtanalyse, Berichte des Bundesinstituts für ostwissenschaftliche und internationale Studien no. 22, Cologne.

--- (1983b), Die Rechtshilfeabkommen der osteuropäischen RGW-Staaten, Teil II: Die Abkommen in Strafsachen, Berichte des Bundesinstituts für ostwissenschaftliche und internationale Studien no. 34, Cologne.

Manova, N.S. (2003): PredvaritelТnoe sledstvie: idei i novye zakonodatelТnye realii, Gosudarstvo i Pravo no. 2 S. 61-66.

Mekhovich, A.M./Mordovets, A.S./Silant'eva, A.V. (1999), Zakonnost' i uvazhenie prav cheloveka v deyatel'nosti organov vnutrennikh del, Pravovedenie pp. 154-63.

Mel'nikovskii, M.M. (1997), Podsudimyi imeet pravo doprosit' svideteley obvineniya, Rossiyskaya yustitsiya no. 8 pp. 8-37.

Mikhaylov, V.I./Fyodorov, A.V. (1998), Model'nyj zakon SNG 'O bor'be s organizovannoy prestupnost'yu': soderzhanie i struktura, Gosudarstvo i pravo no. 2 pp. 78-84.

Milinchuk, V.V. (2001), Institut vzaimnoy pravovoy pomoshchi po ugolovnym delam: deystvuyushchaya praktika i perspektivy razvitiya, Yurlitinform: Moscow.

Min'kovskii, G.M./Revin, V.P./Barinova, L.V. (1997), Bor'ba s organizovannoy prestupnost'yu: chto meshaet pravovomu obosnovaniyu kontseptsii, Zhurnal rossiyskogo prava no. 5 pp. 63-70.

--- (1998), Kontseptsiya proekta federal'nogo zakona 'Ob osnovakh preduprezhdeniya prestupleniy', Gosudarstvo i Pravo no. 3 pp. 43-9.

Moraleva, K.A./Fyodorova, T.B. (1994), Problemy militsii Sankt-Peterburga, Pravovedenie no. 5-6 pp. 163-68.

Moskal'kova, T.N./Slyusar', N.B. (1996), Sbornik mezhdunarodnykh soglasheniy MVD Rossii, Spark: Moscow.

Nomokonov, V.A. (1999), Perspektivy bor'by s organizovannoy prestupnost'yu, in ibid. (ed.), Organizovannaya prestupnost': tendentsii, perspektivy bor'by, Far Eastern University Press: Vladivostok, pp. 169-85.

--- (2001), Transnatsional'naya organizovannaya prestupnost'. Definitsii i real'nost', Far Eastern University Press: Vladivostok.

--- (2002a), Novyi UPK dlya vcherashney prestupnosti, in Dolgova et al. (ed.), Reagirovanie na prestupnost': kontseptsii, zakon, praktika, pp. 7-12, Rossiyskaya kriminologicheskaya assotsiatsiya: Moscow, also available at <www.crime.vl.ru/docs.stats/stat_32.htm>.

--- (2002b), Rossiya v fokuse kriminal'noy globalizatsii, Far Eastern University Press: Vladivostok.

Nußberger, A. (1998), Die Frage nach dem tertium comparationis. Zu den Schwierigkeiten einer rechtsvergleichenden Analyse des russischen Rechts, Recht in Ost und West pp. 81-8.

Osipkin, V.N. (1998), Organizovannaya prestupnost', St. Petersburg Law Institute of the Russian Federation General Procuracy: St. Petersburg.

Ovchinskii, V.S. (2001), XXI. vek protiv mafii: Kriminal'naya globalizatsiya i konventsiya OON protiv transnatsional'noy organizovannoy prestupnosti, Infra-M: Moscow.

---/Chernikov, V.V. (1996), Pravovye osnovy deyatel'nosti sistemy MVD Rossii (zbornik normativnykh dokumentov v 2 tomach), Infra-M: Moscow.

---/Ovchinskii, S.S. (1993), Bor'ba s mafiey v Rossii. Posobie v voprosakh i otvetakh dlya sotrudnikov organov vnutrennikh del, Ob''edinennaya redaktsiya MVD Rossii: Moscow.

Paoli, L. (2001), Illegal Drug Trade in Russia, edition iuscrim: Freiburg i.Br.

Petrukhin, I.L. (2002), Kommentarii k Ugolovno-protsessual'nomu kodeksu Rossiyskoy Federatsii, Prospekt: Moscow.

Pletnev, V. (2002), Problemnye voprosy sobiranija dokazatel'stv po novomu UPK, Rossiyskaya yustitsiya no. 9 pp. 48-50.

Plotkin, S. (1994), The Jury Trial in Russia, Tulane Journal of International and Comparative Law 1994 pp. 1-13.

Pobedkin, A.V. (2003): Nekotorye voprosy sobiraniya dokazatelТstv po novomu ugolovno-protsessualТnomu zakonodatelТstvu Rossii, Gosudarstvo i Pravo no. 1 pp. 57-64.

Pomorski, S. (1998), Reflections on the First Criminal Code of Post-Communist Russia, American Journal of Comparative Law pp. 375-393.

Rahr, A. (1994), Reform of Russia's Security Apparatus, RFE/RL Research Report no. 8 pp. 19-30.

Repetskaya, A.L. (2001), Transnatsional'naya organizovannaya prestupnost'. Kharakteristika, prichiny, strategiya kontrolya, Irkutsk State Economics Academy University Press: Irkutsk.

Reynolds, S. (1997), The Difficulty of Definition. Precision and Vagueness in the Special Part of the New Russian Criminal Code, Statutes and Decisions no. 5 pp. 3-11.

Ryabtsev, V. (1996), Koordinatsiya deyatel'nosti - zalog uspekha v bor'be s prestupnost'yu, Rossiyskaya yustitsiya no. 7 pp. 16-7.

Schroeder, F.-C. (1997), Das neue russische Strafgesetzbuch, Juristenzeitung pp. 19-21.

--- (2002), Das neue russische Wirtschaftsstrafrecht, Zeitschrift für die gesamte Strafrechtswissenschaft pp. 215-35.

Shchedrin, N. (2000), Nach einem Forschungsaufenthalt in Deutschland und Österreich: Einige kritische Reflexionen über die Polizei in Russland, Die Polizei pp. 171-4.

Schultze-Willebrand, B. (1982), Die Rechtshilfe in Strafsachen in und mit Osteuropa, Deutscher Bundesverlag: Bonn.

Sheyfer, S.A. (1994), Dokazatel'stvennye aspekty zakona ob operativno-rozysknoy deyatel'nosti, Gosudarstvo i Pravo no. 1 pp. 94-101.

--- (1997), Ispol'zovanie neprotsessual'nykh poznavatel'nykh meropriyatii v dokazyvanii po ugolovnomu delu, Gosudarstvo i Pravo no. 9 pp. 57-63.

--- (2001), Problemy dopustimosti dokazatel'stv trebuyut dal'neyshey razrabotki, Gosudarstvo i Pravo no. 10 pp. 47-54.

Shelley, L. (1995a), Post-Soviet Organized Crime and the Rule of Law, The John Marshall Law Review pp. 827-45.

--- (1995b), Privatization and Crime. The Post-Soviet Experience, Journal of Contemporary Criminal Justice pp. 248-54.

--- (1996), Policing Soviet Society. The Evolution of State Control, Routledge: London.

--- (1999), Post-Socialist Policing: Limitations on Institutional Change, in Mawby (ed.), Policing Across the World. Issues for the Twenty-first Century, UCL Press: London, pp. 75-87.

--- (2002), Transnational Crime: The Case of Russian Organized Crime and the Role of International Cooperation in Law Enforcement, Demokratizatsiya pp. 49-69.

Sinuraja, T. (1995), Internationalization of Organized Economic Crime: The Russian Federation Case, European Journal on Criminal Policy and Research pp. 34-53.

Skoblikov, P.A. (2000), K voprosu o sozdanii v Rossii samostojatel'noy federal'noy sluzhby dlya bor'by s organizovannoy prestupnost'yu, Gosudarstvo i Pravo no. 2 pp. 22-9.

Solomonov, E. (1999), U.S.-Russian Mutual Legal Assistance Treaty: Is There a Way to Control Russian Organized Crime? Fordham International Law Journal pp. 165-229.

Sterling, C. (1994), Thieves' World. The Threat of the New Global Network of Organized Crime, Simon & Schuster: New York.

Stoker, S. (2001), Torgovlya lyud'mi kak odna iz form proyavleniya organizovannoy prestupnosti, in Nomokonov (ed.), Transnatsiona'naya organizovannaya prestupnost'. Definitsii i real'nost', pp. 185-209.

Shul'ga, V.I. (2002), Novyi UPK RF v bor'be s organizovannoy prestupnost'yu: shag vperyod ili dva shaga nazad, <http://www.crime.vl.ru/docs/stats/stat_30.htm>.

Thaman, S. (1995), Resurrection of Trial by Jury in Russia, Stanford Journal of International Law pp. 61-141.

Topil'skaya, Ye.V. (1999), Organizovannaya prestupnost', Yuridicheskii tsentr press: St. Petersburg.

Tosunyan, G.A./Ivanov, E.A. (2000), Vliyanie zakonodatelТstva na tenevoy i kriminalТnyi oborot kapitala v Rossii, Gosudarstvo i Pravo no. 1 pp. 40-47.

Ustinova, T.D. (1997), Ugolovnaya otvetstvennost' za banditism po novomu UK RF, Intel-Sintez: Moscow.

Vaksberg, Arkadi (1992), The Soviet Mafia, St. Martin's Press: New York.

Vassalo, P.J. (1996), The New Ivan the Terrible: Problems in Intenational Criminal Enforcement and the Specter of the Russian Mafia, Case Western Reserve Journal of International Law pp. 173-96.

Vod'ko, N. (1997a), Ugolovnyi kodeks o bor'be s organizovannoy prestupnost'yu, Rossiyskaya yustitsiya no. 4 pp. 15-6.

--- (1997b), Razgranichit' kompetentsiyu pravookhranitel'nykh vedomstv, Rossiyskaya yustitsiya no. 7 pp. 21-2.

Volzhenkin, B.V. (1999), Ekonomicheskie prestupleniya, Yuridicheskii tsentr press: St. Petersburg.

Volzhenkina, V.M. (2001), Normy mezhdunarodnogo prava v rossiyskom ugolovnom protsesse, Yuridicheskii tsentr press: St. Petersburg.

Vorozhtsov, S.A. (1996), Obespechenie protsessual'noy bezopasnosti poterpevshego i svidetelya, Rossiyskaya yustitsiya no. 11 p. 25.

Waller, M.J./Yasman, V.J. (1995), Russia's Great Criminal Revolution: The Role of the Security Services, Journal of Contemporary Criminal Justice no. 4 pp. 276-97.

Wilkitzki, P. (1995), On Judicial Mutual Assistance in Criminal Matters Between the States of Western and Eastern Europe, European Journal on Criminal Policy and Research pp. 91-8.

--- (1998), Rechtshilfe mit den MOE-Staaten - Stand der Verhandlungen über internationale Absprachen, in Huppertz/Theobald (eds), Kriminalitätsimport, Berlin Verlag Arno Spitz: Berlin pp. 177-90.

Wishnevsky, J. (1989), KGB to Take Over Investigation of Organized Crime, Radio Liberty Report on the USSR no. 27 pp. 3-5.

Yegorova, N. (1999), Ponyatiya 'prestupnaya gruppa' i 'gruppovoe prestuplenie', Zakonnost' no. 2 pp. 19-21.

Yevropeyskii vzglyad na rossiyskii proekt federal'nogo zakona 'Ob osnovach antikorruptsionnoy politiki' (2002), Gosudarstvo i Pravo no. 6 pp. 117-26.

Zazhitskii, V.I. (1995), Svyaz' operativno-rozysknoy deyatel'nosti i ugolovnogo protsessa, Gosudarstvo i Pravo no. 5 pp. 57-67.

Zemskova, A.V./Sadkov, E.V./Karnaukhov, S.S. et al. (2002), Operativno-rozysknaya deyatel'nost' i ugolovnyi protsess, Infra-M: Moscow.

ноябрь 2003