proxy  статьи  библиотека  softice  free_юр.консультация  hard  iptv

Исследование преступления, познание сущности этого явления неизбежно требуют проведения определенной структуризации данного вида деятельности. Любая попытка систематизированно изложить содержание преступления показывает, что оно имеет две составляющие: описание внешней формы представления знания о данном явлении и формы внутренней — логической сущности представляемого знания. Подобные представления предмета познания, опираясь на основные принципы системного подхода и вытекая из фундаментальных понятий объект — отношение, неизбежно будут лежать в основе познания сущности преступления и преступной деятельности. В связи с этим в исследовании преступления можно выделить две составляющие — элементное описание преступления и описание его логической структуры. Однако криминалистические исследования преступления в настоящее время преимущественно идут по направлению анализа элементных составляющих.

В криминалистическом исследовании преступления в настоящее время применяются три основных способа описания: криминалистическая характеристика преступления (КХП), способ и механизм преступления. Наибольшее развитие, пожалуй, получило описание в рамках такой категории, как криминалистическая характеристика преступлений. В качестве элементов здесь выступают субъективные факторы — мотив, цель, ролевые функции, операциональные установки, объективные — например, место, время, предмет, технология и другие виды факторов. Включены и способы выполнения преступных действий, следы преступной деятельности.

Следует отметить, что с момента появления идеи КХП оспаривалось само право ее на существование в целом. Сейчас период ее всеобщего признания снова сменился скептическим отношением к возможностям КХП как комплексной категории описания преступления. Именно такую позицию выразил Р.С. Белкин, подчеркивая, что такая характеристика не дает исчерпывающего ответа на вопрос о специфике предмета доказывания. Хотя, например, другой ведущий криминалист, Н.П. Яблоков, продолжает отстаивать идею КХП, называя ее "…естественным и закономерным результатом творческого развития криминалистики, совершенствования ее методов расследования, и особенно криминалистической теории".

Но, несмотря на характер и сущность дискуссий, следует отметить недостаточную исследованность взаимосвязей между элементами КХП, что отмечается в работах по данной теме. Показывая преступление как систему взаимосвязанных элементов в целом, следует констатировать, что связи между этими элементами скорее декларируются и чаще всего не определяются явно. Поэтому и использование системных свойств на практике крайне ограничено. Как замечают В.А. Образцов и М.Я. Соловьев, криминалистическая характеристика рассматривается лишь постольку, поскольку, проанализировав информацию относительно исследуемых по делу фактов, связанных с преступлением, лица, осуществляющие расследование, имеют возможность сравнить их с типовыми обстоятельствами совершения аналогичных категорий деяний и тем самым определить наиболее оптимальный (из серии возможных) вариант соответствующего решения . То есть налицо лишь использование КХП как обобщенной характеристики преступления без детализации связей ее структурных компонентов.

Проблема выявления корреляционных связей между элементами преступления давно поставлена в криминалистической науке. Р.С. Белкин, подчеркивая использование криминалистической характеристики как системы, ранее писал, что она "... имеет практическое значение лишь в том случае, когда установлены корреляционные связи и зависимости между ее элементами, носящие закономерный характер и выраженные в количественных показателях. Данные об этих зависимостях могут служить основанием для построения типичных версий по конкретным делам. В этом и только в этом, на наш взгляд, заключается практическое значение криминалистической характеристики как целого". Более того, отмечается, что установление закономерностей в связях, существующих между событием преступления, личностью преступника, местом и способом совершения преступления, особенностями преступного поведения всегда составляли "существо криминалистических исследований".

Наиболее плодотворным в этом направлении явился статистический анализ информации о преступлении с расчетом частоты встречаемости тех или иных элементов, которые получают на основе анализа уголовных дел. Числовое значение, оценивающее зависимость между анализируемыми элементами, рассчитывается как отношение числа дел, в которых эти элементы наблюдались, по отношению к общему числу изученных дел. Истоки этого подхода можно найти в работах И.М. Лузгина, а наибольшее развитие методы оценки частот встречаемости тех или иных признаков нашли, пожалуй, в исследованиях Л.Г. Видонова. Используя чисто формализованный подход обычного количественного анализа массива аналогичных преступлений на основе изучения уголовных дел, Л.Г. Видонов выявил зависимости между многими элементами криминалистических характеристик умышленных убийств.

Вот именно эти положения интенсивно оспариваются в исследованиях последних лет. С.И. Коновалов отмечает свое принципиальное несогласие с изучением взаимосвязи элементов статистическими методами, хотя и неубедительно, ссылаясь на то, что вероятностный характер действий человека отражается не в закономерностях, а в тенденциях, "…не измеряемых в требованиях корреляционной зависимости". А.С. Шаталов пишет: "Стало очевидным — идея поиска "однозначных связей" в расследовании преступлений, имеющих видовое и групповое сходство, не оправдала себя. Статистические закономерности, которые фактически проявились в результате изучения нескольких уголовных дел, объединенных в самостоятельную группу, ни при каких условиях не могут быть признаны объективными". Тем самым ставится под сомнение и несостоятельность выводных знаний в рамках криминалистической характеристики преступления, хотя именно во взаимосвязи элементов и есть преимущество данной концепции.

Но как бы криминалисты ни относились к самой попытке комплексно описать преступление, выраженной в КХП, остается то, что длительное время служило и будет служить опорой криминалистических исследований — реально существующие закономерности преступной деятельности. Преступление — реальная, целеустремленная, конкретная, сложная система. Элементы этой системы, будучи связаны между собой причинно-следственными, субстанционными, пространственно-временными, структурными и другими связями и отношениями, образуют криминалистическую структуру преступления. Закономерности формирования этой структуры предусматривают заранее определенную закономерную связь между элементами и, как отмечает Н.П. Яблоков, даже между их сочетаниями, что и составляет основу следственного решения. Популярность этой категории сохраняется и сейчас, криминалистические характеристики видов преступлений постоянно появляются в литературе, в том числе и в настоящем журнале.

Представляется, что критические замечания можно отнести лишь к количественному анализу, доминирующему в криминалистических исследованиях. Это было подмечено А.Ф. Лубиным: результаты количественного анализа не позволяют выявить закономерности, лежащие в основе наблюдаемых явлений, хотя и обнаруживают их проявления, лежащие на поверхности. "Не нужно заблуждаться, — пишет он, — их ценность не больше, чем советы, которыми нельзя воспользоваться в полной мере. Простые количественные параметры, по-видимому, не могут выражать некую закономерность". Итогом работ А.Ф. Лубина явилась методика исследования закономерностей преступной деятельности на основе метода факторного анализа баз данных статистического учета. Результаты такого анализа в конечном итоге составляют основу создания "обоснованных алгоритмов ... построения и разработки типовых версий" расследования. Проведенные им исследования позволили зафиксировать корреляционную зависимость между таким фактором, как судимость, и возможными способами совершения преступлений, подтвердив тем самым необходимость дальнейшего исследования связей между элементами преступления.

Способу совершения преступления значительное количество работ посвятил Г.Г. Зуйков. Он определяет способ совершения преступления как единый комплекс взаимосвязанных действий, направленных на подготовку, совершение и сокрытие преступления, осуществляемых с использованием способствующих обстоятельств, времени и места, необходимых орудий и средств. Тем самым способ преступления рассматривается так же, как взаимосвязанный набор элементов — но в качестве них уже выступают действия преступника. Сами же действия определены весьма общим образом, посредством подготовки, совершения и сокрытия преступления. Более того, автор настоящего определения указывает на принципиальную невозможность предусмотреть и описать все эти действия, отмечая, что конкретное описание типичных действий, составляющих подготовку, совершение и сокрытие преступлений, может быть дано только применительно к отдельным видам преступлений, причем, опять-таки, только при условии их максимальной дифференциации.

С этим трудно не согласиться, но вместе с тем именно конкретные действия преступника составляют основу криминалистического учета по способу совершения преступления, где они достаточно подробно описываются в табличной формализованной форме. Именно эти элементы-действия и составляют сущность конкретного деяния, а не абстрактное понятие, то есть практическое приложение имеет не собственно категория, а ее переложение к конкретным преступлениям. Иными словами, если чисто теоретически для ряда задач достаточно определить способ совершения преступления как систему взаимосвязанных элементов и обратить внимание на ее исследование в целом, то для более широкого использования этой криминалистической категории существенно важна более детальная декомпозиция указанной системы. При этом желательно определить сущность и влияние на свойство всей системы, как элементов, так и их структурных связей.

Представляется, что указанные недостатки в понимании сущности преступления посредством определения способа его совершения привели к появлению другого понятия — механизма преступной деятельности, которое, как представляется, пытается впитать в себя все результаты криминалистических исследований в области преступления. В.А. Образцов обозначает его как "… ход, порядок последовательной смены причинных, функциональных и иных взаимосвязей, существующих между компонентами преступления в процессе возникновения и развития их взаимодействия".

Существенное отличие механизма от способа совершения преступления, по мнению А.М. Кустова, состоит в том, что "данные о механизме преступления характеризуют, в отличие от сведений о способе совершения преступления, не качественную, а "технологическую" сторону события преступления". В механизме преступлений определенного вида элементы этой системы показаны в динамике, во взаимосвязи; указываются поэтапные типичные действия преступника по подготовке, совершению и сокрытию преступного события, типичные действия и иные поведенческие акты потерпевшего и других лиц, случайно втянутых в криминальное событие. Параллельно с этим показана взаимосвязь таких действий, которые обусловили возникновение определенных типичных следов в определенных местах окружающей среды.

Подчеркивая логический аспект, далее он пишет: "Эта система описывает пространственно-временной и причинно-следственный порядок связи отдельных стадий подготовки, непосредственного совершения и сокрытия последствий преступления, позволяющих смоделировать, воссоздать картину процесса его свершения". Тем самым налицо очевидное смещение в сторону выделения связей между элементами преступной деятельности.

Следует отметить, что такими элементами в рамках механизма преступления могут быть конкретные действия преступника, однако чаще всего в качестве таковых выступают этапы преступной деятельности. Именно на выделении типичных этапов преступления построил свое исследование механизма преступления А.М. Кустов, результаты которого приведены в цитируемой ранее работе.

Однако и здесь криминалистические исследования находят свое выражение только в направлении анализа элементных составляющих, мало затрагивая сущность связей между ними. Так, В.А. Образцов на схеме в цитируемой ранее работе приводит причинную связь действий и последствий входящей опосредствованно через участника в элементный состав. А это никак не согласуется с данным им же определением, где связи являются основным компонентом механизма преступления.

Рассмотрение одних лишь элементов механизма преступления характерно и при создании информационно-поисковых систем по способу совершения преступления. Существующие разработки опираются на хранение и поиск элементарных элементов или действий общей структуры преступления и не используют их взаимосвязь.

Если подвести краткий итог, то во всех распространенных способах описания преступление рассматривается как совокупность взаимосвязанных элементов. В одном случае, для КХП такие элементы указываются явно, в другом, для способа и механизма преступления, — лишь как потенциально возможная система действий, строго определить которую возможно лишь для конкретного преступления. Логическая природа, последовательность выполнения преступных намерений указывается чаще всего как констатация факта взаимосвязи преступных действий.

Между тем, значение логических оснований, стоящих в основе познаваемой области, состоит, прежде всего, в том, что они позволяют провести более глубокие исследования знания. "Логические формы организуют содержание, … дают возможность человеку раскрыть глубокие связи и отношения материальной действительности, открыть закономерности ее развития, соединить наши знания в стройную научную теорию", — пишет И.Д. Андреев.

Указанные выше соображения позволяют сделать вывод о необходимости уделить большее внимание логической структуре преступления, определив ее следующим образом: логическая структура преступления есть логически обусловленная последовательность компонентов преступления, показывающая в краткой форме зависимость и обусловленность его элементов и событий одних от других.

Логическая структура предполагает описания преступления с точки зрения причинно-следственных, пространственно-временных и иных связей отдельных актов деятельности. В отличие от интегрированной категории способа совершения преступления, логическая структура отражает именно связи элементов.

В криминалистике наиболее исследованы пространственно-временные связи. Пространственная связь отражает положение и взаиморасположение материальных объектов в рамках конкретного пространства. Криминалисты чаще всего рассматривают пространственную связь предметов на месте происшествия. В этом случае она подчеркивает единство места происшествия, когда каждый отдельный предмет рассматривается только в совокупности с другими объектам и показывает взаимосвязь системы объектов с расследуемым событием.

Временная связь характеризует последовательность проявления тех или иных явлений и процессов, показывает характер их протекания. Применительно к преступлению она показывает соотношение элементов механизма преступления во времени, длительность проявления тех или иных событий, их начала и окончания, возможность совершения определенных действий в тот или иной фиксированный временной интервал.

Между пространственно-временными и причинно-следственными связями имеет место очевидная зависимость. В.И. Шиканов отмечает значение для оценки информации о времени фактов, связанных с событием преступления, пространственно-временного изоморфизма: пространственные изменения вещей всегда одновременно являются и временными их изменениями, пространство и время, охватываемые движением, могут переходить друг в друга.

Познание связей между явлениями, изучаемыми в процессе расследования преступлений, рассматривалось криминалистами и не только в границах механизма преступной деятельности. Чаще связи исследовались не как обусловленность преступных действий, а со стороны расследования — установление неизвестных обстоятельств преступной деятельности по известным проявлениям, причем это делалось как относительно деятельности следователя, так и проведения криминалистических экспертиз. По существу, само понятие связь, сущность связей, имеющих значение для расследования, виды таких связей разрабатывались применительно к экспертным исследованиям. В большей степени изучалась лишь связь между доказательствами и предметом доказывания, причем чаще всего лишь связь причинная.

Подробный анализ дал А.А. Эйсман, выделив, применительно к экспертным исследованиям, пять форм связей. В таком виде, без дополнений, они были восприняты Ю.Г. Коруховым и другими криминалистами. Р.С. Белкин распространил их на весь предмет криминалистики. Все это позволило объединить результаты таких исследований в криминалистической теории причинности. Криминалистическую трактовку философской категории связей составляют пять видов связей:

• генетическая связь;
• функциональная связь;
• объемная связь;
• субстанциональная связь;
• связь преобразования.

Наиболее детально виды связей исследованы в кибернетике и лингвистике, где связи определяются как отношения между объектами. По существу это равнозначные понятия, определяющие, как связаны объекты или как они относятся друг к другу. Важное свойство отношений состоит в том, что они носят универсальный характер, то есть практически мало зависят от предметной области. Чаще всего используются следующие связи-отношения:

• связи типа "часть-целое" ("класс-подкласс", "элемент-множество" и т.п.);
• функциональные связи (определяемые обычно глаголами "производит", "влияет"...);
• количественные (больше, меньше, равно...);
• пространственные (далеко от, близко от, за, под, над ...);
• временные (раньше, позже, в течение...);
• атрибутивные связи (иметь свойство, иметь значение...);
• логические связи (и, или, не) .

Очевидно, что список можно расширить. Одну из таких систем отношений привел Э.Ф. Скороходько. Но по сообщению ряда источников, анализ текстов на русском, английском и итальянском языках показал, что число базовых отношений, посредством комбинации которых можно выразить любые отношения, фиксируемые естественными языками, невелико и равно примерно двумстам. Эти работы создают неплохие предпосылки для более детального исследования логических связей между элементами структуры преступления.

Как и любая несистемная характеристика, логическая структура преступления может вызвать к себе скептическое отношение, связанное с обоснованием права ее существования. Автор настоящей работы видит практическую целесообразность в выделении из комплексных категорий преступления настоящего понятия и хочет подчеркнуть необходимость ее использования для решения практических задач. Относительно системных категорий логическая структура выступает как подструктура, затрагивающая лишь часть общей системы. Предполагается, что исследование логической стороны преступления и вынесение рекомендаций по ее использованию повысит эффективность использования категорий механизма и способа совершения преступления.