proxy  статьи  библиотека  softice  free_юр.консультация  hard  iptv

Данная статья посвящена вопросам различий между двумя направлениями в социальных исследованиях, одно из которых не находит в распространении порнографии особого вреда и даже усматривает в нем определенную пользу, а другое требует ее ограничить как социально опасное явление.

В статье будут рассмотрены аргументы и той, и другой стороны, а в заключение будут приведены аргументы в пользу противников порнографии. Но в отличие от привычных доводов о том, что ограничение распространения порнографии повлечет за собою ограничение свободы слова и самовыражения, в настоящей статье речь пойдет о вреде, причиняемом порнографией движению феминизма и решению проблемы равенства между полами.

Феминизм можно рассматривать как новый подход к истории, впервые серьезно рассматривающий положение женщин в обществе и частной сфере с позиций самих женщин. В этом смысле он выступает некоей контрадикцией современному гуманизму, берущему на себя смелость создавать идеи и апеллировать к человеческой сущности от имени всего человечества. Определяя сущность феминизма и его эпистемологические подходы можно отметить, что женщины живут в ином мире, а именно в мире неравных, в мире неравенства. Глядя на историю с этой точки зрения, исследователю открывается теневой, прежде невидимый мир насилия. Изнасилования, побои, оскорбления, принудительная проституция, сексуальное насилие являются его постоянными элементами.

Особое место в этом мире занимает порнография, в которой представлены все виды физического и сексуального насилия, молчаливо переживаемые женщинами. Но в отличие от других форм, насилие в порнографии именуется сексом. В общем виде это означает, порнография сексуализирует, авторизирует и внедряет в сознание потребителей изнасилование, проституцию и другие формы насилия. Она эротизирует доминирование одного пола над другим и представляет динамику доминирования как общую для всех представителей человеческого рода. Порнография придает сексистский характер иерархии отношений между мужчиной и женщиной и называет это правдой об отношении полов или, используя некоторые метафоры, “зеркалом реальности”. С помощью этого процесса порнография конструирует представление о том, чего, якобы, подсознательно или вполне сознательно желает женщина. Однако это представление не женщины, а мужчины, ожидающего от сексуальных отношений и от женщины, как представительницы своего пола, таких форм сексуального поведения, которые он сам конструирует. Таково значение порнографии.

Порнография конструирует, прежде всего, мужские ожидания актов насилия над более слабыми и несовершенными существами. Поскольку женщина по определению существо слабое и зависимое, то она и становится объектом насилия. Но, к сожалению, действия насилия определяются в порнографии как “акты сексуального равенства”, поскольку в них участвуют два партнера. В этом смысле некоторые ее защитники иногда утверждают, что “порнографический мир равенства есть гармонизированный и сбалансированный мир”[1]. Предполагается, что биополярность мужчин и женщин разрешается в равном сексуальном желании. Однако сущность этого равенства, при ближайшем рассмотрении, выражена через призму насилия. Все способы мужской и женской любви в порнографии имеют в виду одно: мужчинам доставляет наивысшее наслаждение взять женщину и совершить над нею насилие; женщинам нравится быть взятыми и изнасилованными. Женщины, наиболее охотно выражающие желание соответствовать порнографическим стандартам являют собою, по мнению создателей порнографических изображений, образец равенства с мужчиной.

Помимо того, некоторые исследователи склонны считать, что, порнография является относительно безопасной формой реализации сексуальной фантазии, при том что ее считается пагубным Порою попустительство порнографии заходит так далеко, что возникает даже утверждение, будто порнография представляет собой “отдушину”, возможность психологической разрядки, а ее распространение может значительно снизить риски опасного поведения, вызванного не нашедшим выхода сексуальным фантазиям [2].

Что касается противников распространения порнографии, их можно условно разделить на так называемых “моралистов”, сражающихся с порнографией по принципиальным, нравственным соображениям, и на “прагматиков”, измеряющих возможности борьбы с изготовителями, распространителями и потребителями порнографии в зависимости от социального ущерба, причиняемого ею. В современных дискуссиях по этому поводу представители первой группы обычно считают изготовителей, распространителей и потребителей порнографии нарушителями моральных норм и взывают к правосудию с целью юридического ограничения деятельности лиц, создающих порнографические материалы. В частности, американские феминистки основывают свои обвинения в адрес создателей и пользователей порнографии на Первой поправке к Конституции, не одобряющей употребление в речи так называемых “непристойных” выражений. Они считают, что порнография приравнивается к непристойностям, несовместимым с требованиями общественной морали, а, значит, она подлежит юридическому ограничению. Юридическое определение того, что же можно считать подобным нарушением моральных норм, было зафиксировано Верховным Судом США (дело штат Калифорния против Миллера, 1973 г.). Согласно определению, вытекающему из данного дела, под порнографией понимается “информация, способствующая возникновению неприличных мыслей при изображении сексуального поведения, отступающего от требований морали”. Согласно тому же определению порнография не имеет никакой ценности, как позиций морали, так и с позиций искусства, политики и науки. Боле того, информация, скрытая в порнографии, по своему содержанию оказывает крайне негативный эффект на сознание и поведение личности. Поэтому апелляция к закону позволяет, с одной стороны, пресечь репрессивными мерами вред, наносимый порнографией, а, с другой стороны, помогает определить степень отступления от нравственных норм.

Сторонниками нравственного осуждения и пресечения порнографии являются так называемые “моралисты”. Они способствовали возникновению международного антипорнографического движения. Оно состоит из таких больших групп как “За нравственность – большинство” (The Moral Majority), “Объединение христиан” (The Christian Coalition), “Национальный союз, выступающий за соблюдение моральных норм” (The National Federation for Decency), “Форум Орла” (The Eagle Forum) “Международная коалиция против торговли женщин "Ангел"” (Angel International Coalition) и другие. Все эти группы не только требуют создания законов, несущих запрет на выражение информации порнографического характера, но и ставят перед собой значительные политические цели, главные из которых – защита прав женщин, поддержание социального равенства и устранение дискриминации по признаку пола.

Однако анализ деятельности указанных движений позволяет выявить слабые стороны нравственного осуждения порнографии. Речь идет, прежде всего о сложных, порою противоречивых ситуациях, возникающих при применении этических критериев к порнографии. Попытки их разрешения, сами по себе, приведут к разногласиям. Эту слабую сторону “моралистов” подчеркивают как защитники порнографии, так и часть ее противников. Несмотря на полное расхождение во взглядах между этими группами, они соглашаются в одном: невозможно запретить распространение порнографии только потому, что она не соответствует моральным нормам, принятым в обществе. Введение законов, запрещающих порнографию как явление, несовместимое с нравственностью, предполагает и наличие критериев, по которым можно судить, что соответствует нормам нравственности в созданном изображении, а что нет. Но эти критерии относительны, а потому попытка решить проблему ограничения или запрета порнографии ссылками на ее аморальность не имеет успеха. Кроме того, аргументы противников распространения порнографии не учитывают причиняемый обществу вред от злоупотребления порнографии.

Следует отметить, что до недавнего времени вред, наносимый порнографией, связывался, в основном, с жизнедеятельностью и сознанием мужчин, покупающих и потребляющих ее продукцию. Вред от порнографии, наносимый женщинам, понимается чаще через посредничество мужчин, т.е. через насилие, изнасилования, принуждение в проституции и т.п. Но с точки зрения феминизма вред от порнографии гораздо глубже. А потому большая часть феминисток, противниц порнографии, воздерживается от моральных оценок в ее адрес.

Феминистки считают, что проблему ограничения свободы слова и самовыражения в порнографии нельзя ограничивать только этическими пределами. Ее необходимо решать с учетом вреда, наносимого женщинам, как субъектам, наиболее уязвимым к последствиям насилия. Вредное воздействие такого вида деятельности как порнография, большей частью не прямое и не индивидуализированное, а косвенное и общее. Оно переплетается с другими социальными видами деятельности и общественными условностями. Феминистки, например, уверены, что информация, символизирующая оскорбление и унижение женщин, в скрытом виде имеет место и в искусстве, и в науке, и в образовании. В частности, по утверждению Сьюзен Браумиллер, доводы феминисток против порнографии строятся отнюдь не на психологическом эффекте, оказываемом ею на человека, а на ее социальных последствиях [3].

Учитывая вышесказанное, призыв соблюдать общественную мораль неприемлем не только потому, что рамки этой морали слишком размыты, но также потому, что сама ее истинность находится под вопросом. Ведь осуждая порнографию, общественная мораль, в то же самое время, лояльна к иным формам половой дискриминации, таким как домашнее насилие, гендерная асимметрия в образовании и на рынке труда и т.д.

Многочисленные дискуссии по поводу содержания и функций порнографии требуют ответа на два вопроса: что же такое порнография? и действительно ли порнография дискриминирует женщин?

В общем виде ответ на первый вопрос может выглядеть достаточно пространно. Порнографию можно определить: а) как графическое изображение сексуальной субординации, создаваемой при помощи образов или слов в целях дегуманизации женщин как сексуальных объектов или товаров; б) как наслаждение болью, унижением, изнасилованием, ментальным или физическим вредом в позах сексуального подчинения, служения или изображения; в) как принижение частей тела; г) как репрезентация женщин в сценариях деградации, тварности, вреда, казни, недостаточности, непристойности в контексте, делающем указанные действия сексуальными.

Можно предположить, что указанное расширенное определение порнографии, влечет за собой и расширенное определение понятия вреда. Оно включает в себя как прямой физический ущерб, так и его социальные последствия, а именно: презрение и унижение женщин как социального класса.. Понятие “порнография”, как оно было обозначено выше, это именно то, что среди прочего унижает и ставит женщин в зависимость от культивируемой идеи свободного секса. Парадоксально, но понятие вреда может затрагивать и позитивную идею свободы, извращенную в практике порнографии в виде деградации личности. Само определение личности, через которое может быть выведено понятие вреда порнографии есть доказуемое определение. Оно одобрено конституцией, т.е. законом, поддерживаюшим высший статус каждого человека, как равного и независимого.

При ответе на вопрос, в самом ли деле порнография изображает женщин как низших существ, можно обратиться к книге Сьюзен Кепплер “Представление о порнографии”. В ней она говорит о том, что существует различное понимание порнографического изображения женщин. Основу этих различий она видит в субъект-объектных отношениях полов. Роль мужчин в этом мире – быть субъектом и рассматривать женщину как объект своих желаний. Главная проблема, лежащая в основе сексуального поведения мужчин состоит в том, что они относятся к женщинам как к объектам завоевания и защиты. Как завоеватели мужчины позволяют себе в отношении женщин акты насилия, изнасилования, унижения, вымещения обид. А порнография закрепляет данное поведение. Ее назначение – унизить, обезличить женское тело ради чувственного удовольствия. Порнография – это по сути дела социально одобряемая директива сексуального насилия. Она часто используется насильниками как мощный стимул к практическим действиям, как практическое воплощение визуальных и речевых фантазий, как контроль над женским телом и женскими желаниями. В условиях сексуального неравенства порнография представляет женщин в виде тривиальных существ, подобных механическим неодушевленным объектам. Данный подход дискриминирует женщин как группу, а дискриминация предполагает власть одного субъекта над другим. Это та самая проблема, которая лежит за истинными взаимоотношениями мужчины и женщины, тот самый способ, с помощью которого мужчина видит женщину [4].

Можно ли согласиться с Сьюзен Кепплер относительно того, что видение мужчиной женщины – это тот самый корень проблемы, в рамках которой рассмотрение и понимание порнографии олицетворяет собой способ видения женщины? По-видимому да, так как в широком смысле традиционное понимание вреда включает в себя представление о прямом индивидуализированном физическом ущербе или психологическом насилии. Отрицательные характеристики порнографии не единственный вопрос взаимосвязи этого понятия с прямыми и индивидуализированными формами понятия вреда. Это и вопрос мнений женщин, считающих, что порнография формирует сознание, унижает и осуществляет унижение в порнографической практике. Отвлекаясь от сюжетов порнографических книг, фильмов, шоу или содержания спектаклей с порнографическими изображениями, основная цель гетеросексуальной порнографической практики заключается в утверждении сексуального наслаждения мужчин. И даже когда женское сексуальное желание стоит под вопросом, порнография требует чтобы оно было подавлено во имя удовлетворения мужских желаний. Именно от женщины зависит, получит ли мужчина наслаждение или нет. Таким образом, власть и доминирование в сексуальных отношениях принадлежит мужчине.

Что же остается на долю женщин? Остаются повторяющиеся образы: женщины распластанные и гордые, уверенные и измученные, искалеченные, бросившие вызов или изнасилованные, но неизменно принимающие господство, подчиняющиеся ему и получающие сексуальное удовольствие от подчинения. Женщины выглядят как игрушки в сексуальных отношениях, как объекты сексуального подчинения, доступные и полезные, задача которых – служить мужчине. Содержание порнографии заключено только в одном: женщины постоянно желают грубости и обладания, насилия и подчинения. В эротическом варианте порнографическая сущность выражена через пользование женщиной как объектом желаний. Но и в том, и в другом случае, женская субъективация репрезентирована через исступленные сексуальные желания, в которых растворяются все прочие качества и отношения. Поэтому в порнографии женщины представлены как одержимые желанием и насилуемые, а мужчины как повелители и насильники. Гендерная иерархия становится основным и необходимым элементом для сексуального возбуждения. Дополнительные элементы, такие как возраст, предметы, проявление тварности, физическая и ментальная недостаточность, объективация и иные сопровождают гендер, создавая различные порнографические субсистемы.

Как пишет Кэтрин Маккиннон, в порнографии зависимость, как таковая с самоопределением, воплощенная в экстазе – это содержание сексуальных желаний женщины. Женщины предназначены для того, чтобы их насиловали и ими обладали, в то время как мужчины насилуют и обладают [5]. На простом визуальном уровне иерархическое гендерное неравенство считается самым важным элементом в сексуальных отношениях. То, что делает порнография, на самом деле лежит вне ее содержания: она “эротизирует” иерархию и “сексуализирует” неравенство. Это специфический поведенческий стимул. Способ его действия уникален: он делает оргазм ответной реакцией на некую слепую приверженность стереотипам. Этот тот способ, где господство и подчинение как повседневная действующая сила социальной иерархии, особенно на уровне полового неравенства, используется на практике, познается на опыте, усиливается и воплощается в удовольствии. И даже если в мужском понимании лишь определенные категории женщин отождествляются с понятием порнографии, это нисколько не умаляет дискриминационной сущности порнографии.

Нельзя отрицать тот факт, что некоторые женщины не усматривают опасности в порнографии. Более того, они находят женскую и мужскую порнографию возбуждающей. Но, несмотря на присутствие мужской порнографии, объектом желаний все же остается женщина. И в той степени, в какой они связывают свои желания с понятием “порнография”, эти желания могут оказаться несовместимыми не только с их собственной безопасностью, но и с самоопределением, свободой и уверенностью в своих силах.

Исходя из вышесказанного, можно предположить, что общество находится в том состоянии, когда можно установить связь между “порнографией” и отсутствием социального равноправия. Порнографические материалы и то, что вокруг них творится – это не в меньшей степени оскорбление женского достоинства, потому что женщины рассматриваются в них в качестве объектов, грубых и безликих, в качестве инструментов, служащих для удовлетворения, сексуальных желаний и прихотей мужчин.

То, что создает порнография, происходит помимо ее содержания: она эротизирует иерархию отношений и сексуализирует неравенство. Она создает доминирование и подчинение полов. Динамика неравенства есть ее центральная идея, проглядывающая через иллюзию полной сексуальной свободы, строящейся на реальной силе и дискриминации одного пола другим. Чтобы иллюзия свободы была полной порнографические изображения должны создавать видимость добровольной и даже радостной жертвенности. Жертва должна выглядеть свободной и добровольно подвергающейся насилию. Добровольность жертвы выражена через ее графическое бытие в позах откровенной доступности, предназначенной для продажи и потребления.

С этой точки зрения порнография не может быть безвредной фантазией, она, по сути, есть развратная и искаженная репрезентация здоровой, нормальной сексуальной ситуации. Она институциализирует мужское превосходство, соединяет эротизацию доминирования и подчинения с социальной конструкцией мужского и женского. Чтобы представить, что гендер сексуален, надо понять, что порнография является частью конструирования значений этой сексуальности. Мужчины относятся к женщинам так, как они видят их бытие, а порнография помогает его создавать. Мужская власть над женщинами означает, что мужская направленность видения женщин определяет, какой она может быть. Это направленное видение – порнография. Она создает образы, не соотносящиеся с реальными конструкциями. Она не является искажением, рефлексией, проектированием, выражением идей, фантазией, символом или репрезентацией. Она есть сама сексуальная реальность.

В работе Андреа Дворкин “Мужчины обладают женщинами” (“Men Possessing Women”) подчеркивается, что порнографическая сексуальность есть социальный конструкт, основанный на гендерных отношениях. Суть сексуальной теории гендерного неравенства состоит в том, что порнография играет роль конституирующей практики. Способ, с помощью которого порнография воспроизводит сама себя, означает конструкты и, таким образом, определяет мужчин и женщин как таковых. Процесс, придающий сексуальности мужское значение превосходства есть тот же самый процесс, через который гендерное неравенство становится социально реальным [6].

При таком подходе сексуальный опыт мужчин, покупающих и потребляющих порнографию представляется не как фантазия, или катарсис, или симуляция, но как сексуальная реальность, ее определенный уровень, на котором секс оперирует сам по себе. Понимаемая таким образом проблема не принимает во внимание тот факт, что в созданном порнографическом бытии его моделями являются реальные женщины, с которыми, в большинстве случаев, это бытие имеет дело. Путь, с помощью которого порнография поддерживает сама себя таков, каким его хотят видеть покупатели. Порнография участвует в этой эротизированной реальности через отчуждение и продажу сексуальных объектов, каковыми, по большей части, являются женщины. Отчуждать и продавать – таков процесс социального конструирования мужской сексуальности в порнографии; быть отчуждаемой и продаваемой – таков процесс социального конструирования женской сексуальности. Женщина в порнографии такова, какова она представляется с точки зрения ее сексуального использования. Порнография кодирует значения женских тел, движений, желаний в направлении, позволяющем усвоить уроки обращения с реальными женщинами. Как сексуальный объект женщина определяется на основе того, как она выглядит и в значении возможности ее использования для сексуального удовольствия. Такое определение помогает понять сущность феминистского понимания индивида как “сексуального объекта”. В этом значении секс в жизни и эротизированные или сексуальные образы в искусстве практически имеют равное значение. Зритель видит в порнографии не только сексуальный имидж женщины, в ней искусство и жизнь имитируют друг друга; в этой сексуальности они взаимопереходят друг в друга.

Сделать приблизительный эпистемологический перевод порнографии и определить ее содержание с позиции равенства полов, значит, определить субординацию женщин как сексуальное равенство.

Эпистемология порнографии выявляет значительное расхождение ее понятий с женскими ожиданиями. Например, то, что с порнографической точки зрения есть любовь и романтика, в феминизме выглядит как ненависть и наказание. Наслаждение и эротичность становятся насилием, сексуальное желание появляется как стремление к доминированию и подчинению, желание проектируемой сексуальной доступности виктимизируется. Иначе говоря, игра подчиняется ролям, созданным сценарием. Фантазия выражает идеологию. Восхищение природной физической красотой становится обвинением женщины, прекрасное – злом. Порнография есть зло, порожденное мужским превосходством. Его трудно разглядеть по причине перверсивности, потенциальности, а также благодаря успехам в создании порнографического мира. В частности, вред порнографии не может быть описан и не найдет своего адресата, если взгляды и подходы к ней будут гендерно нейтральны. Иными словами, успехи порнографии в конструировании социальной реальности возможны постольку, поскольку ее вред глубоко законспирирован. Если существует мир, создаваемый порнографией, то вопрос состоит в большей степени не в том, каков ее вред, но в том, как этот вред становится видимым, как он может быть обнаружен.

В условиях либеральной культуры большинство людей настроено против дискриминации. Но как только речь заходит о частной сфере, в которую активно вторгается порнография, вопрос о дискриминации подвергается сомнению. Насилие или изнасилование подвергаются сомнению. В уголовных расследованиях, судах, в частных рассуждениях сразу возникают вопросы: а был ли факт изнасилования? Может быть жертва изнасилования сама спровоцировала такого рода действия? Может быть, ей даже доставляет удовольствие дискриминационное отношение? Таким образом, как только речь заходит о реальной женщине, право и общественность не уверены в сути насилия. Законы о сексуальном насилии включают противоречия между провозглашаемым уважением к женщине и сложившимися стандартами. Эти стандарты содержат определение, что же есть женщина в значении ее сексуальности

Таким образом, можно сделать вывод, что порнография не только отражает мир или некоторые образы. Она создает их в виде герменевтических эквивалентов, действующих на эпистемологическом уровне. Замещая реальный мир, порнография придает свои, отличные от реальных значения мужчине и женщине, размещая их в этом мире по субординационному принципу.

Литература:

1. Whores and Other Feminists / Ed. By J.Nagle. – N.Y.& London: Routledge, 1997. – Р. 37.
2. Кон И.С. Надо ли бояться порнографии // 19 Время МН. – 1998. – № 4. – С. 13.
3. Brownmiller Susan. Against Our Will: Men, Women and Rape: - NY Simon & Schuster,1980. – P. 253-254.

4. Там же. – P. 61.

5. MacKinnon C. A. Feminism Unmodified: Discourses On Life and Law. – Cambridge: Harvard University Press, 1987.

6. Andrea Dworkin Pornography: Men Possessing Women. – New York: Putnam, 1981.