proxy  статьи  библиотека  softice  free_юр.консультация  hard  iptv

Широко известно, что коррупцией поражены многие сферы государственной власти и управления. Не является исключением и судебные, правоохранительные органы. По данным МВД России, из общего числа привлеченных к ответственности коррумпированных лиц, сотрудники суда и правоохранительных ведомств составляют 25,8 %.¹

Однако ни ведомственные статистические данные, ни научные исследования не обращают должного внимания на феномен активного участия адвокатов в коррупции. Между тем каждый практический работник хорошо представляет себе, насколько развиты коррупционные преступления, в которых необходимым, а часто и ключевым звеном выступают недобросовестные адвокаты. Об этом как о серьезнейшей проблеме, стоящей перед адвокатурой говорят и сами представители профессионального сообщества. Так, по данным социологического исследования, проведенного Московской городской коллегией адвокатов (МГКА), среди самых серьезных проблем сами защитники называют коррупцию в органах правосудия и чудовищно активную деятельность посредников, которыми часто становятся адвокаты, в особенности бывшие работники правоохранительных органов.²

Нет сомнений, что судьи – это наиболее квалифицированные и достойные представители юридических профессий. Подавляющее их большинство - честные и порядочные люди, для которых закон и профессиональная этика – главные ориентиры в работе.

Между тем: “В настоящее время в России функционируют примерно 2 700 судов, в которых работает около 20 000 судей, в том числе соответствующее количество руководителей судов. Невозможно предположить, что каждый из них является эталоном добросовестного отношения к труду, соблюдения норм судебной этики. В связи с этим необходимо предусмотреть наличие механизма воздействия на судей”.³

Одним из элементов этого механизма воздействия (хоть и не единственным и не основным), является привлечение недобросовестных судей к уголовной ответственности. Между тем известно, что судьи привлекаются к уголовной ответственности весьма редко. Так, в 2001 году Высшей квалификационной комиссией было дано согласие на возбуждение уголовных дел против судей в 5 случаях. Согласие на привлечение их к уголовной ответственности было дано по 3 представлениям Генерального прокурора.⁴ При этом мы не нашли данных о привлечении к ответственности адвокатов за соучастие в преступлениях судей, совершаемых ими в связи со своей профессиональной деятельностью.⁵

Рассмотрим с позиции уголовно-правовой квалификации один из составов коррупционных преступлений, предусмотренных уголовным законом – ст. 305 УК РФ, где в качестве специального субъекта указан судья и обратим внимание на то, каким образом в практике это преступление совершается в соучастии с недобросовестными адвокатами.

Прежде всего отметим, что степень общественной опасности такого рода посягательств, как правило, на порядок выше, чем у коррупционных преступлений, совершаемых адвокатами совместно с работниками правоохранительных органов. Преступная группа, связка “коррумпированные судья и адвокат” является, пожалуй, одним из самых опасных проявлений коррупции в сфере уголовного судопроизводства.

Специальными субъектами данного преступления могут быть профессиональные судьи, народные и присяжные заседатели, рассматривающие дела в судах всех инстанций. Преступление совершается судьей всегда путем активных действий. Вынесение заведомо неправосудного приговора и иного судебного акта является оконченным преступлением с момента его подписания. Обязательный признак состава – заведомая неправосудность судебного акта. Неправосудным считается судебный акт, который вынесен с существенным нарушением норм материального или процессуального закона. Признаками неправосудности приговора могут быть: недоказанность обвинения (осуждение невиновного); оправдание виновного при наличии достаточных доказательств его вины; заведомо неправильная квалификация преступления, как ухудшающая, так и улучающая положение подсудимого; назначение как необоснованно мягкого, так и необоснованно сурового наказания и т.д.

Неправосудность постановления может состоять, в частности, в незаконном избрании меры пресечения в виде заключения под стражу либо в отказе в удовлетворении соответствующего ходатайства (ст. 108 УПК РФ), в отмене или изменении меры пресечения, в отмене постановления об отказе в возбуждении уголовного дела и о прекращении уголовного дела (в порядке ст. 125 УПК РФ), в отмене кассационной инстанцией законных приговоров и решений, в неосновательном отклонении протеста или жалобы и т.д.

Неправосудные судебные акты должны, на наш взгляд, характеризоваться существенными нарушениями материального и процессуального закона, которые способны причинить ущерб конституционным правам и свободам участников уголовного судопроизводства, государственным и общественным интересам и т.п. То есть несущественные, мелкие нарушения, не влияющие на разрешение дела по существу и не нарушающие прав и законных интересов граждан и интересов государства, не должны влечь признание судебного акта неправосудным в значении комментируемой статьи УК РФ.

Важнейшим признаком субъективной стороны рассматриваемого преступления является вина в форме прямого умысла. Приговор или иной судебный акт должен быть неправосудным заведомо. То есть виновный судья осознает, что злоупотребляет своим служебным положением и подписывает приговор, определение или постановление, которые несомненно для него самого являются неправосудными. Если судья сомневается в правосудности подписываемого акта, добросовестно заблуждается в законности выносимого решения или допускает ошибку, по данной статье УК РФ деяние не является преступным.⁶

Мотивы, не входящие в конструкцию данного состава преступления, могут быть самыми разнообразными, например, корыстные побуждения, иная личная заинтересованность, жалость, сострадание к подсудимому либо наоборот, личная неприязнь к нему и т.п.. Мотивами может быть и страх перед угрозами, шантажом, иными нежелательными последствиями, которыми грозит вынесение правосудного судебного акта, желание угодить руководству, иным влиятельным лицам, вмешивающимся в деятельность суда.⁷

Распространенными мотивами преступления являются и стремление побыстрее рассмотреть дело, улучшить показатели отчетности. В частности раньше, до 1.07.02, когда суды имели право возвращать дело прокурору для дополнительного расследования, распространенным (тщательно скрываемым, разумеется) мотивом вынесения судьей неправосудного определения о возвращении дела было нежелание рассматривать его по существу, “выйти на время” в отпуск и тем самым уклониться от его рассмотрения и т.п. К тому же возвращение судами дел для дополнительного расследования по надуманным, порой явно незаконным основаниям являлось эффективным “инструментом воздействия”, а попросту давления на прокуратуру и следственные органы. Хорошо, что с введением нового УПК РФ эти времена ушли безвозвратно.

Целая эпоха уголовного судопроизводства, ознаменованная неестественно низким процентом оправдательных приговоров (менее одного процента), характеризовалась страхом, опасением судей выносить такие приговоры под давлением стороны обвинения (прежде всего прокуратуры), господствующей идеологии, сложившейся практики и т.д. Судьи готовы были пойти на любое заведомо неправосудное решение: вернуть дело на доследование, осудить лицо к условной мере наказания, назначить наказание в виде лишения свободы, полностью охватывающее срок содержания обвиняемого под стражей до вынесения этого приговора и т.п. - все, лишь бы не оправдывать подсудимого. К слову сказать, и эта практика постепенно уходит в историю.

Позволим себе высказать, возможно, спорное мнение: все-таки и в настоящее время судья в уголовном судопроизводстве, при всех гарантиях его независимости, является лицом достаточно уязвимым. Судья районного звена принимает ежедневно десятки важнейших правовых решений, являющихся предметом конфликтующих интересов сторон защиты и обвинения, различных заинтересованных лиц, в том числе субъектов противодействия, представителей СМИ и т.д. В условиях большой нагрузки и хронического дефицита времени судья должен заботиться не только о качестве, но и о сроках рассмотрения дел и материалов, не допускать затягивание “отписки” по делу (подготовки письменных вариантов уже оглашенных приговоров, постановлений и иных документов). “Обладая в целом достаточной психологической устойчивостью, судьи работают на износ, доходя до состояния нервного истощения”.⁸

Как человек, судья постоянно беспокоится о том, чтобы его приговоры, постановления и определения не были отменены (изменены) вышестоящей инстанцией. Каждая отмена и изменение – серьезный брак в работе судей. Характерно при этом, что практически все судьи убеждены - в принципе, что если грамотному юристу задаться такой целью, то в любом судебном акте можно найти какие-нибудь основания для его отмены либо изменения. Стороны защиты и обвинения, неудовлетворенные вынесенным приговором, постановлением, определением, часто находят и используют в жалобах и протестах самые формальные, ничтожные основания для отмены. Ну, а чем больше “сломанных” приговоров, тем выше вероятность привлечения судьи к дисциплинарной ответственности.

Меры по физической защите судей, возможности использовать табельное оружие - в настоящее время больше декларация, чем реальная гарантия независимости. Полагаем, что если судья до этого работал прокурором или следователем, то он, как правило, хорошо владеет и оружием и навыками преодоления незаконного противодействия расследованию. Однако далеко не все судьи могут адекватно противостоять постоянным попыткам вмешательства, давления с целью принятия неправосудных решений.

Опытные, но недобросовестные адвокаты хорошо знают все эти детерминанты поведения судьи. Очень часто они используют их в целях понуждения судьи к вынесению заведомо неправосудных актов.

В основном соучастие адвокатов в совершении данного преступления выражается в форме подстрекательства (ч. 4 ст. 33 УК РФ). И подстрекают, как правило, к вынесению неправосудных актов, улучшающих положение их подзащитных. Хотя, как ни странно, бывают и обратные ситуации. Например, нечистоплотный адвокат просит знакомого следователя, а затем и судью избрать в отношении собственного подзащитного в качестве меры пресечения заключение под стражу для того, чтобы добиться от доверителя большей суммы гонорара. Здесь, кроме прочего, усматривается и совокупность с преступлением, предусмотренным ст. 33 ч. 4 и 301 УК РФ.

Разумеется, что со стороны адвоката подобные преступления практически всегда надлежит квалифицировать по совокупности с воспрепятствованием осуществлению правосудия (ч. 1 ст. 294 УК РФ). Во многих случаях действия недобросовестных защитников следует квалифицировать не только как подстрекательство к вынесению заведомо неправосудного судебного акта, но и как соучастие в злоупотреблении должностными полномочиями (ст. 33 и 285 УК РФ), соучастие в незаконном освобождении от уголовной ответственности (ст. 33 и 33 и 300 УК РФ) и др.

Недобросовестные адвокаты часто используют следующие способы подстрекательства к вынесению неправосудного судебного акта:

• дача взятки судье за вынесение того или иного неправосудного акта (кроме прочего, еще и совокупность с преступлением, предусмотренным ст. 291 УК РФ и др.);
• обещания оказания материальных и иных услуг, в том числе бесплатного представительства адвокатом интересов любого лица, если об этом попросит судья;
• давление, просьбы и уговоры через общих друзей, родственников, знакомых, путем воздействия на судью через вышестоящих руководителей, иных влиятельных лиц;
• угроза разглашения компрометирующих судью сведений;
• угроза умышленно затянуть судебное рассмотрение дела, обжаловать все акты, выносимые судьей, все его действия и поступки, и не только по данному делу, но и по всем рассматриваемым этим судьей делам.

Особенно опасны способы анализируемых преступлений, основанные на деятельности преступных групп, “тандемов”, участниками которых являются коррумпированный судья и его “карманный” адвокат.

Высшая квалификационная коллегия судей РФ прекратила полномочия одного из судей, который в обеденный перерыв по приглашению защитника подсудимого пошел в ресторан, а затем с этим же адвокатом оказался в квартире лиц, очень близких к подсудимому, где был уже накрыт стол и все было готово к приему судьи.⁹

И здесь следует дать краткую характеристику типичных личностных свойств, присущих недобросовестным адвокатам, участвующим в коррупции. Речь идет о двух типах правонарушителей. Первый из них - так называемые “свои” для судей и стороны обвинения, или “карманные” адвокаты. Все большее распространение этого “типа” защитников - есть не только незаконное, но и крайне безнравственное явление, жертвами которого часто становятся подозреваемые, обвиняемые, другие участники процесса. То есть такие псевдозащитники иногда используют методы, противоречащие интересам их доверителей. Среди “карманных” адвокатов значительная часть - некомпетентные, низкоквалифицированные, осознающие, что без постоянных “подачек”, “рекомендаций” со стороны следователей и судей, им не удастся получить платежеспособную клиентуру.

“Свои”, привязанные к конкретному суду, следственному подразделению адвокаты получают работу в основном “по рекомендации” самих судей, следователей и дознавателей. В благодарность такие адвокаты идут на любые сделки с представителями правоохранительных органов и судьями, лишь бы не потерять их “дружеского расположения”, а значит и клиентуру.

“Карманные” адвокаты состоят в самых дружеских отношениях с соответствующими должностными лицами. Очень часто это бывшие работники, пенсионеры того самого “кормящего” ведомства (бывшие следователи, дознаватели, судьи, оперуполномоченные и др.). Они вместе отдыхают со своими бывшими коллегами, встречают праздники, обедают, подолгу сидят наедине с ними в кабинетах и т. д.

Анализ дисциплинарной практики адвокатских образований показывает, что профессиональное сообщество всегда резко отрицательно относилось к проявлениям недопустимо близких, личных контактов своих представителей с должностными лицами стороны обвинения. Так, Ю.Ф. Лубшев отмечает, что Президиумы считают недопустимым отход адвоката от официальных позиций во взаимоотношениях с должностными лицами. Одного из адвокатов, указывает автор, подвергли дисциплинарному взысканию за то, что он по просьбе следователя участвовал в деле без получения ордера юридической консультации.0

“…В 60-е годы в МГКА было проведено обобщение о взяточничестве в правоохранительной системе, показавшее, что замешанными в коррупции оказываются почти исключительно адвокаты из бывших судей, прокуроров и следователей. С тех пор в МГКА введен категорический запрет для выходцев из судов, прокуратур и следственных органов в течении пяти лет практиковать по месту прежней работы. … А в так называемых “альтернативных” коллегиях вчерашние следователи ФСБ и МВД ведут прием клиентов чуть ли не в своих прежних кабинетах, дела им подбрасывают бывшие сослуживцы. …. Возникают связки “судья-адвокат”, “следователь-адвокат”. Согласитесь, тянет запахом коррупции!”.11

“Карманный” адвокат редко критикует должностных лиц, намекает своему клиенту на личные контакты, а так же на то, что все вопросы он может решить, лишь бы клиент платил. Часто “карманные” адвокаты становятся постоянно действующими посредниками во взяточничестве между коррумпированными представителями суда, стороны обвинения и доверителями. Организованная преступная группа - именно так следует квалифицировать такой “тандем” - в составе судьи (следователя, дознавателя, прокурора) и “карманного” адвоката вымогает у обвиняемых, их родных и близких, представителей криминальных структур, крупные денежные суммы за принятие правовых решений в пользу привлекаемых к ответственности. Причем речь может идти как о законных, так и о незаконных решениях.

По своей сути “карманные” адвокаты являются своеобразным “антиподом” другого типа недобросовестных защитников - вовлеченных в организованные преступные формирования (“вовлеченные” защитники). Адвокат, вовлеченный в организованную преступную группу (сообщество), как правило, оказывает им свои услуги на постоянной основе, “курирует” дела ОПГ (ОПС), консультирует о способах подготовки, совершения и сокрытия преступлений, средствах и методах выявления, раскрытия и расследования, применяемых правоохранительными органами.

Итак, если первые – “карманные” адвокаты, работают в основном в интересах стороны обвинения, то вторые, “вовлеченные” - в интересах организованной преступности. При всех различиях в подходах к защитительной деятельности, у этих антиподов есть и общие незаконные средства и способы. И те и другие делают все возможное для развития коррупции в судах и правоохранительных органах, вывода из их рядов честных, принципиальных и грамотных специалистов. И те и другие уверены, что никакие законные приемы защиты не сравнятся по эффективности с подкупом “нужных” должностных лиц правоохранительных органов.

Так обобщенный образ пресловутого героя романа Марко Незе “Спрут” (и одноименного сериала) - адвоката Терразини, давно стал реальностью российской действительности. Высокая степень общественной опасности обоих этих типов заключается еще и в том, что честные, порядочные адвокаты (коих, конечно же, подавляющее большинство), для которых закон и профессиональная этика далеко не пустой звук, глядя на сомнительные “успехи” “коррумпированных” и “вовлеченных”, бесчестных и некомпетентных соратников по корпорации, без труда находят повод разувериться в необходимости соблюдать закон, совершенствовать профессиональное мастерство. "Зачем быть честным профессионалом" - с горечью заметил один из проинтервьюированных нами адвокатов - ".... если большие деньги, известность и авторитет могут заработать совершенно некомпетентные лица, особенно если они имеют коррумпированные связи в суде, правоохранительных органах или знакомства в криминальном мире?".

Для “сближения”, коррупции между судьями и адвокатами есть и некоторые объективные причины и условия. Вот некоторые из них:

- Как известно, в целом по России в большинстве уголовных дел адвокаты участвуют по назначению, то есть фактически бесплатно.¹⁰ Тем самым они фактически оказывают “гуманитарную помощь” и суду и органам предварительного расследования. Особенно часто адвокатам приходится участвовать в бесплатных делах на судебной стадии уголовного судопроизводства. В известном смысле это создает основу для развития доверительных, а порой и личных дружеских отношений между судьей и адвокатом.

- Судьи, в отличие от следователей, дознавателей, оперуполномоченных не являются процессуальными противниками стороны защиты, то есть не имеют оснований для, если так можно выразится, “классовой ненависти” к защитникам. Между судьей и адвокатом в уголовном судопроизводстве на порядок меньше объективных и субъективных причин и поводов для конфликтов, как то предопределено уже самой природой предварительного расследования. Хотя, как показали социологические исследования МГКА, по мнению адвокатов судьи часто бывают крайне агрессивно настроены в отношении адвокатов и неоправданно грубы, отклоняют “слету” до 99 % их ходатайств, часто отличаются отсутствием правовой этики и низкой квалификацией.¹ Но здесь надо учитывать некоторый субъективизм опрошенных, а так же то, что подобные оценки в отношении следователей и прокуроров носят еще более категорический, резко отрицательный характер.

- Судья, в силу своего статуса и полномочий имеет значительно больший вес и авторитет по сравнению со следователем и даже прокурором, особенно в условиях действия нового УПК РФ. Он принимает больше правовых решений и более значимых, чем сторона обвинения. Все-таки окончательные и важнейшие решения по делу принимает суд, и каждый адвокат знает, что те вопросы, которые не удалось решить со следователем, бывает, легче можно урегулировать с судьей. Таким образом, и у добросовестных и у недобросовестных адвокатов гораздо больше причин и мотивов иметь конструктивные, в том числе и личные отношения с судьями, чем с представителями стороны обвинения.

- Судьи, как правило, являются более опытными и грамотными специалистами, чем большая часть представителей стороны обвинения. Это всегда лица, имеющие предшествующий суду стаж практической работы, то есть бывшие следователи, прокуроры, юрисконсульты, адвокаты и т.д.¹² Поэтому им часто легче оценить профессиональную квалификацию адвоката, его навыки и умения. Опытный, грамотный адвокат, умеющий излагать свои мысли коротко, ясно и аргументировано, заявляющий обоснованные ходатайства по существу вопроса, а не “льющий воду”, соблюдающий дисциплину и не срывающий процессов, вызывает искреннее уважение судьи.

Как отмечает Ю.Ф. Лубшев: “….опрос судей свидетельствует о том, что отношение к адвокатам зависит от степени их подготовленности к процессу, глубины правового анализа материалов дела”.¹³ Судья, оценив квалифицированного адвоката, начинает прислушиваться к его мнению, чаще брать его за основу принимаемых правовых решений, советуется с ним по некоторым вопросам. И в известных пределах в этом нет ничего противозаконного или неэтичного. Отсюда и “встречная”, взаимная заинтересованность самого судьи в профессиональных, а порой и в личных контактах с конкретным адвокатом. При прочих равных условиях судья предпочтет, чтобы в рассматриваемом им деле участвовал именно такой адвокат, а не какой-нибудь скандалист и непрофессионал, срывающий процессы и затягивающий их никому не нужными ходатайствами, демагогией.

- Многие суды, в отличие от правоохранительных органов, в занимаемых зданиях выделяют специальные помещения для адвокатов. Это неизбежно и разумно, поскольку необходимость участия в деле защитника возникает в районном суде чуть ли не каждую минуту. Соседство кабинетов - так же своеобразное условие для развития личных контактов.

Все эти и некоторые другие обстоятельства создают объективные причины и условия не только для конструктивных взаимоотношений, но и для коррупционных отношений судей с адвокатами, приобретающей порой значительно более изощренные и опасные формы, чем подобные отношения с представителями стороны обвинения.

Руководству судов, квалификационным коллегиям в целом хорошо известны эти обстоятельства. Необходимо учесть их при разработке действенных мер борьбы с коррупцией в судейском сообществе с тем, чтобы деловые, конструктивные и полезные взаимоотношения судей с адвокатами не превращались в деятельность организованных, коррумпированных преступных групп, превращающих правосудие в рыночные торги, а закон и интересы личности – в разменную монету.